Мадам Розетт | страница 5
— Ну что, нашёл? — спросил он.
— Да, она тут есть. Мадам Розетт.
— Что теперь тебе мешает пойти и позвонить?
— А что я ей скажу?
Вожак уставился в свой стакан и потрогал пальцем кусочек льда.
— Скажи, что ты полковник, — ответил он. — Полковник Хиггинс. Она не доверяет лётчикам. Скажи ей, что ты видел красивую темноволосую девушку, которая продаёт светозащитные очки в Сигуреле, и что тебе хотелось бы пригласить её пообедать.
— Но здесь нет телефона.
— Почему же нет? Вон там телефон.
Таран повернул голову и увидел телефон на стене в углу у стойки бара.
— У меня нет ни одного пиастра.
— Я тебе дам. — Вожак порылся в кошельке и выложил на столик монету.
— Тим услышит всё, что я говорю.
— Скажи на милость, какое это имеет значение? Он, наверное, и сам ей звонит. Ты уже окончательно зарапортовался.
— Ты говно, — сказал Таран.
Таран часто вёл себя совсем как малый ребёнок. Ему исполнилось всего девятнадцать, и он был на целых семь лет моложе Вожака. Довольно высокий, очень худой, густые чёрные волосы и лицо, прокалённое солнцем пустыни до черноты кофейных зёрен. Он был, бесспорно, лучшим лётчиком эскадрильи, и уже в начале военной операции на его боевом счету числилось четырнадцать уничтоженных итальянских самолётов. По земле он двигался медленно и лениво, словно усталый человек, и соображал, как сонный ребёнок, тоже медленно и лениво, но, стоило ему подняться в воздух, сразу же всё менялось — мозг работал с лихорадочной скоростью, движения делались быстрыми, почти молниеносными, как рефлекторные. Казалось, на земле он отдыхал, даже дремал, для того чтобы в нужный момент в воздухе, во время боя, наверняка пробудиться со свежей головой, готовым к быстрым решениям и глубокой концентрации на протяжении двух часов. Сейчас Таран был не на аэродроме, но овладевшая им мысль заставила его проснуться, как перед полётом. Это состояние могло длиться недолго, однако в данную минуту он был весь направлен на одну цель.
Он ещё раз взглянул на номер в справочнике, поднялся и медленно двинулся к телефону. Опустив монету, он набрал номер и услыхал гудки на другом конце. Вожак, сидя за столиком, не сводил с него взгляда, а Тим за стойкой всё ещё продолжал расставлять бутылки. Тим находился всего в каких-то четырёх метрах от телефона, и ясно было, что он не преминет послушать разговор. Таран чувствовал себя глупо. Он прислонился к стойке, всё ещё надеясь, что никто не ответит.
Раздался щелчок — на другом конце взяли трубку, и женский голос произнёс: