— Понял, — кивнул незнакомец. Но с места не сдвинулся, глядя за плечо мальчика. — Твой фрегат? Ладно сделан.
Мальчишка заулыбался на похвалу.
— А леската веревочкой привяжи, — посоветовал мужчина. — Не то нырнет — и размокнет твой кораблик.
— Не нырнет, — гордо сообщил мальчик. — Я ему приказал зависнуть.
— Вот даже как? Тебе повезло, малыш. С таким даром ты, когда подрастешь, сможешь стать погонщиком лескатов. Это достойное и уважаемое ремесло.
Мальчишка насупился. То ли не понравилось слово «малыш», то ли насмешливый тон небохода оскорбил его мечту — но ответил парнишка недружелюбно и с вызовом:
— Я буду капитаном!
— Вот даже как! — развеселился небоход. — Могу ли я поинтересоваться: как зовут моего собеседника с таким завидным будущим?
Мальчик вконец обиделся: трудно ли понять, что над тобой смеются? Но ответил сдержанно, даже чуточку торжественно:
— Дик Бенц!
— Дик… Бенц… — повторил незнакомец пренебрежительно, словно перебросил с ладони на ладонь два грязных, потертых медяка. — Увы, многоуважаемый сударь мой Бенц, не бывать вам в капитанах!
— Это еще почему?
— В небоходные академии принимают только дворян. А я сомневаюсь, что к имени Дик Бенц прилагается графский титул.
Мальчишка хотел ответить, но замер с открытым ртом. Это был удар! Дик сразу поверил в страшную правду сказанного.
А незнакомец продолжал, уже открыто издеваясь:
— Увы, не мной придумано, что всяким Бенцам не место на капитанском мостике. Ну, еще в «мокром трюме» кое-как… Лескаты пока не научились спрашивать у погонщиков и пастухов дворянские грамоты.
Чем вызывал у мужчины такое раздражение этот тощий, смуглый, похожий на галчонка Дик Бенц? Наверное, нахальством. Глядит на дворянина-небохода без почтения и без зависти. Вот перевел глазища на кораблик. На небо. Снова на кораблик.
А когда вновь посмотрел мужчине в лицо — не по-детски твердый взгляд сиял торжеством. Что-то измыслил, паршивец!
— Все равно буду капитаном, — сказал Дик Бенц гордо и убежденно. — А ты, пугало в бархате, еще придешь наниматься ко мне в команду!
— Я ж тебе уши надеру, поганец! — выдохнул небоход, растерявшись от такого обращения к своей персоне.
— И я тебя не возьму, — закончил тощий нахал свою мысль.
От этих дерзких, но, в общем-то, не самых оскорбительных на свете слов раздражение мужчины превратилось не в злобу даже, не в гнев, а во что-то более жуткое.
Словно незримая, беззвучная молния пронзила воздух меж собеседниками — и разом изменила одного из них.
