И свой детский голосишко, звенящий яростью:
«Я излуплю любого, кто посмеет назвать меня Дикки!»
Мальчуган знал, что имя Дик похоже на звук стрелы, сорвавшейся с тетивы арбалета. Или на крик потревоженной таумекланской птицы. Или на первый, пробный удар шпагой о шпагу противника.
Но деду этого было не понять…
* * *
Дик заговорил спокойно и властно:
— Слушай и запоминай на всю жизнь. С этого мгновения тебя зовут Рейни. Запомнил? Рейни. И назван ты не в честь какого-нибудь хрена огородного, а в честь Рейнарда Бенца, лучшего на свете фехтовальщика, задиры и буяна. Он проткнул своею верной шпагой — вот этой, что сейчас у меня на поясе! — больше мерзавцев, чем ты месяцев живешь на свете, и смог бы даже демона загнать под стол. Но Рейнардом я тебя звать не буду, это еще надо заслужить. Понял, Рейни?
Юнга понял. Достаточно было взглянуть на его широченную, от уха до уха, улыбку. И на сияющие синие глазищи, которыми он уставился на Бенца так, словно перед ним стоял не капитан, а кто-то из четверки Старших богов.
— Отвечай как положено!
— Да, капитан!
— Ну, раз понял, так бегом за водой!
Дик Бенц обернулся, обвел взглядом безмолвно взиравшую на него команду:
— А вам всем тут что — бродячий цирк? Давайте-ка к хозяину за матрасами. Да выбейте их как следует.
Команда повиновалась сразу и без единого слова.
Только Лита задержалась.
— Капитан, — спросила она смущенно, — вы ни о чем не хотите меня спросить?
— Нет, сеорета. Все, что вы захотите, вы расскажете мне сами.
— Вот сейчас и расскажу. Как вы хотите — коротко, в двух словах? Или всё, чтобы вы могли понять, почему я вынуждена была отказаться от судьбы, уготованной мне моим рождением?
— Я с благодарностью выслушаю любые подробности, которые вы решитесь мне доверить.
— Ну что ж… В углу двора лежат бревна, давайте там присядем: рассказ будет долгим. Вы не удивились, когда я сказала, что получала три с половиной золотых в месяц?
— Я не удивился. Я обрадовался. Так обрадовался, что сам себе не верю. Сеорета, неужели в моем экипаже — погодник?
— Не называйте меня сеоретой… Да, я действительно маг-погодник.
— Брось плакать, слушай, прекрати,
Кончай реветь — а там уж
Изволь, как велено, пойти
За лорда Фрэнка замуж.
В. Скотт
— Вы помните, сударь, что я жила в Белле-Флори в доме моего дядюшки Антанио. Других родственников у меня не было, после смерти родителей я не унаследовала почти ничего. Дядюшка, человек одинокий и великодушный, принял на себя заботы об осиротевшей племяннице. Сначала он просто передал меня на попечение гувернантки и двух служанок и беседовал со мной лишь за столом: коротко расспрашивал о моих успехах в учебе. Да и о чем бы ректору Королевской академии, известному ученому и в прошлом бывалому небоходу, разговаривать с девчонкой-подростком? Что у нас было общего, что нас связывало, кроме фамилии?
