— Здравствуйте, дорогие станичники, — сказал Гурдай и под гул ответного приветствия троекратно облобызался со стариками. Садясь на лошадь, атаман взялся за луку, задержался.
— Как они, форштадтцы? Замечена ли большевистская агитация? — тихо спросил он Велигуру.
— Что вы! Что вы, ваше превосходительство! Моя станица только за царя, — поспешно выпалил Велигура, — за царя, — еще раз дохнул он.
— Чеснок уродился? — спросил генерал.
Велигура от неожиданности быстро замигал жиловатыми веками.
— На грядках сеем чеснок… в огородах… уродился, ваше превосходительство.
— Заметно, по вас заметно, Иван Леонтьевич, — смягчил Гурдай, поименовав атамана по имени-отчеству.
Велигура сразу расцвел, и по лицу сеточно запестрели морщины.
— Люблю чеснок. Еще с холерного года пристрастился. Водку и чеснок никакая холера не берет.
Гурдай ехал рядом, уже не слушая атамана. Вернулся к прерванной мысли.
— Запомните, Иван Леонтьевич, — сказал он, глядя на нервные уши жеребца, — царь в прошлом, царя бесповоротно свергли. Временное правительство — эфемерная власть, которая вот-вот обратится во флюид, — генералу понравилось это внезапно пришедшее на ум слово «флюид».
— Да, да, во флюид, — повторил он и образно освоил его смысловое значение, представив Керенского, Львова и других властителей вроде Церетели, Прокоповича, Родзянко рассасывающимися в прозрачном воздухе, как частицы дымка или влажные пары тумана. На смену им выступали ясные очертания умных мужей, дальновидных государственных деятелей, поддержанных клинками трех войск, объединенных идеями юго-восточного союза. Кубанцы, донцы, терцы — вот реальная сила. Генерал приосанился, мысль была весома и ощутима. Заметив растерянность Велигуры, внутренне подосадовал, что силы, на которые придется опереться в будущей борьбе, чрезвычайно инертны и некультурны.
— Казаки вашей станицы должны ориентироваться прежде всего на самостоятельность, — произнес генерал тоном приказания. — Кубань должна быть самостийна.
Атаман покорно наклонил голову. Немногое он понял, и запутанность высказываний начальства навела на него первую тревогу.
Они двигались по улице, запруженной народом. Оркестр на линейках двинулся вперед, чтобы встретить гостя в центре, у правления. Спустились к Саломахе, шагом переехали гулкий деревянный мост. Гурдай с наслаждением глядел на знакомую ему с детства реку, местами заросшую чмарой и кугой. Протянулся узкий след, четко обозначенный по желто-зеленой ряске, — недавно проехала душегубка, подгоняемая длинным богом. А вон вдалеке, возле глинища, откуда начиналось поселение иногородних, пунктирно чернеют поплавки сетей. Велигура с опаской наблюдал за генералом, стараясь уловить, на какие именно непорядки он обратил внимание. Может, кто с того берега показывает генералу дулю? Атаман прищурился, вглядываясь.
