— Уедем, я же тебе говорил. Но здесь ещё дел по горло, ещё денег надо выбить, пока есть возможность.
— Так выбивай!
— А я чем занимаюсь, по-твоему?
Он решительно и злобно отбросил одеяло, словно это оно было виновато во всех проблемах, и поднял могучее, спортивное, но уже начавшее заплывать жирком тело с кровати. На левой щеке его алел шрам, который тянулся почти от глаза до рта. Тотчас, схватившись за виски, он мучительно застонал и уселся обратно.
— А, чёрт! Выбивай… Это с меня выбивают! Все словно с цепи сорвались. Деньги, деньги! А тут еще эти зелёные, журналисты и прочая мразь — снова прибегут со своими плакатами, со всем этим барахлом!
— Забей на зеленых, на журналистов!
— Я давно на них забил. Да на всех не забьёшь.
— Забей на Москву, на всех!
— Не лезь, куда не надо!
— Так ты никогда ничего не добьёшься! Продай всё, всё к чёртовой матери, и поехали отсюда!
— Закрой, наконец, пасть!
— Или дай мне денег, я уеду, а сам делай, что хочешь! Только нормальных денег, а не жалкую подачку! — Марина уже почти орала визгливым голосом, требуя своё, кровное, словно речь шла о жизни и смерти.
— Денег тебе! Ты ж их спустишь за месяц!
— Тебе какое дело? Половина всего — моя!
— Не переживай, когда коньки отброшу — всё твое будет.
— И когда ж это ты осчастливишь меня? Может, поведаешь хоть, когда такое событие произойдет? Что у тебя там по плану — очередная пьянка до полусмерти, или раньше пристрелят?
Бардаганов припарковал «Джип» возле конторы, не торопясь вывалился из него и с маху хлопнул дверцей, всей грудью вдыхая привычный и вездесущий запах нефти. Подпухшее лицо его со шрамом и ожесточенно-зверским выражением не гармонировало с приличной светлой рубахой из дорогой ткани и тёмными брюками. Вокруг кипела работа, сновали люди в промасленных спецовках, перемешивая кирзовыми сапогами грязь. Неподалеку от конторы размеренно и плавно, как колодезный журавль, бил поклоны штанговый насос, из отстойников порывы ветра несли запах гнили. Возле проржавевших мусорных баков двое рабочих, матерясь, о чем-то спорили.
Бардаганов зло толкнул жалобно скрипнувшую конторскую дверь и вошел, проигнорировав мокрую тряпку у порога, оставляя на недавно вымытом полу грязные следы. Промычав что-то бессвязное в ответ на приветствие секретарши, которая мгновенно приняла занятой вид, он вошел в кабинет.
Его уже ждали. Семеро человек, его боевой штаб, начальство буровой и перерабатывающего завода, сидело за длинным, с вытертым по краям лаком столом. Восьмой был в форме майора полиции. Он флегматично двигал мощными челюстями, мусоля жвачку, и без интереса поглядывал в окно.
