Нужно было позвонить Валерии. Он давно собирался это сделать — весь день после ухода следователя. Точнее, помощника следователя, улыбчивого старшего лейтенанта Кузовкова. Павлу казалось, что после его визита прошла по меньшей мере жизнь. На самом деле — шесть часов. Шесть часов размышлений, воспоминаний и бесплодного повторения единственной оформившейся в слова мысли.
Ему пришлось дать подписку о невыезде. Улыбчивый лейтенант не проникся к нему доверием. Конечно, бедняга старлей каждый день видит, как люди без лишней рефлексии разделываются друг с другом, и привык мыслить простыми вещественными категориями. Как такому объяснишь, что он никогда бы не стал мстить матери просто потому, что мстить не за что. Он был счастлив и никогда не мечтал о другой жизни.
Каролина и Арсений Липатовы не выбрали его из десятков других детей, они его нашли, узнали — так потом говорили ему родители, и он верил, потому что сам чувствовал то же самое. Им не надо было привыкать друг к другу, учиться вместе жить; как-то сразу, с первого взгляда, всем троим стало понятно: они — одна семья.
Конечно, иногда он думал о родившей его женщине, но без обиды, без злости, скорее с недоумением. Она оставалась фикцией, бесплотным символом начала его жизни. Только после смерти родителей в какой-то момент он действительно подумал о том, чтобы ее разыскать. Но взрослый разумный человек быстро взял верх над одиноким тоскующим мальчиком.
Жизнь сложилась, и они — всего лишь два чужих, взрослых, незнакомых человека. Так зачем обрекать себя и неизвестную ему женщину на неловкость и тягостные переживания?
Только может ли это понять усталый лейтенант, не склонный к пустым размышлениям о счастье и боли. А сможет ли это понять Валерия? Валерия… Наверняка она тоже считает его виноватым. Бедная издерганная женщина, вряд ли слишком счастливая. Даже теперь, когда образ родительницы вдруг приобрел знакомые черты, он не чувствовал ничего, кроме щемящего сочувствия. Слабые люди заслуживают жалости, так всегда говорила его мать, Каролина…
Павел решительно встал. Он должен увидеть Меркулову.
Дверь распахнулась, едва не налетевшая на него Валерия резко отшатнулась, замерла на пороге. Павел механически протянул руку, она таким же привычным жестом подала свою. И только когда ладони соприкоснулись в рукопожатии, сознание вдруг оценило всю неестественность ситуации. Валерия вздрогнула, глаза беспомощно заметались.
Когда она сидела в машине, поднималась по лестнице, шла по непреодолимо длинному коридору, думала, что должна сказать: «Прости». Она твердила про себя это слово, как заклинание, как какой-то зомбирующий звуковой код, помогающий не сбиться с пути…
