Печенье, понятно, уступка тлетворному влиянию Запада, хотя салу это совсем уж хилая замена, ну да ладно, будем европеизироваться постепенно, одновременно русифицируя Европу и какие-то страны и народы по ту сторону океана.
Ингрид, похоже, чуточку робеет под холодным взглядом Мещерского, а его безукоризненная выправка кадрового военного в десятом поколении производит на нее такое впечатление, словно видит самого генералиссимуса.
Мещерский поднял чашку, взглянул поверх нее на меня в упор.
– Вы не просто справились! Вы отразили и те угрозы, которых мы не ожидали.
– Просто повезло, – ответил я с той скромностью, что паче.
– Ваш потенциал недооценен, – произнес он. – Даже очень недооценен.
Ингрид вставила язвительно, передо мной она точно не робеет:
– Это он на мышах натренировался. Так он вообще герой.
– После вашего возвращения, – сказал Мещерский, – мы проверили вашу кандидатуру, начиная, как вы сами говорите, от сперматозоида, который оказался самым шустрым среди трехсот миллионов ему подобных. На сегодняшний день вам прочат прекрасное будущее как ученому, с чем мы вполне согласны, у вас для этого есть все данные… Однако мы решаемся предложить вам работу намного более важную.
Я сделал глоток, кофе изумительный, явно у короля Саудовской Аравии выкрали, хорошо разведка работает, приподнял в изумлении брови.
– Еще более важную, чем достижение бессмертия?
Он чуть наклонился вперед, всматриваясь в мое лицо.
– В мире три с половиной тысячи лабораторий, в которых работают над проблемой антиэйджинга!
– Точно, – согласился я. – Прекрасный кофе.
– А проблема антиэйджинга, – сказал он с нажимом, – как мы знаем тоже, плавно переходит в проблему достижения бессмертия. Заняты этим делом сотни тысяч прекрасных талантливых ученых.
– И что? – спросил я. – Чем нас больше, тем скорее решим проблему.
Он вздохнул.
– Вы правы. Но я не сказал еще о нашей работе.
– Слушаю. Хотя я уверен, моя работа все равно весомее.
– Ваша весомее, – согласился он, – а наша важнее. Позвольте, я расскажу о ней чуть подробнее…
Ингрид проронила с горечью:
– Может статься, что бессмертия никто не достигнет. Просто не успеет.
– Ого, – сказал я. – Это серьезно. Простите, серьезно в том смысле, что уже и до вас дошло… Не в простонародном смысле, а что такое понимание достигло ваших кабинетов.
Он всмотрелся в мое лицо.
– Вы знали?
– О глобальных рисках? – переспросил я. – Разумеется. Странно, что и вы узнали. Дело в самом деле настолько плохо?
