Одна из придворных дам принесла из буфета кубки с вином и поднос с пирожными. Кьяре очень захотелось пригубить немного вина и попробовать хоть одно из этих маленьких пирожных, испеченных из дорогой белой муки, с золотистыми бочками, присыпанными блестящими кристалликами сахара. А еще ей очень хотелось посмотреть на то, что происходит во дворе. «Если бы я была свободной, — думала она, — я бы пошла на пьяцца делла Синьория, поглядела бы на процессию и, может быть, даже украла пирожное с лотка булочника. Если бы я была свободной…»
Она протиснулась еще ближе к окну. Там, с краю, было небольшое свободное пространство, куда худенькая Кьяра могла бы поместиться.
«Если бы ты была свободной, — шептали демоны в ее голове, — ты бы осталась в своей прежней дыре, грязная, голодная и одетая в свою старую заплатанную рубашку. Быстро же ты забыла свою прежнюю жизнь!»
Как ни крути, на этот раз демоны были правы. Если бы она была свободной, она бы не умывалась сегодня утром теплой водой с лавандовым маслом, не расчесывала свои локоны гребнем из слоновой кости и не заплетала в них черную бархатную ленту в знак скорби по покойному великому герцогу. Она бы не была одета в новое черное платье с расшитыми рукавами и не присутствовала на мессе в личной часовне донны Изабеллы, где была дорогая, украшенная драгоценными камнями чаша для причащения, а на стенах — картины с изображением трех волхвов. Кьяра, конечно же, не желала возвращаться к прежней свободе. Ей просто хотелось увидеть то, что видят знатные дамы, и на какое-то время почувствовать себя с ними наравне. Даже если у них жуткие мужья.
Тут донна Изабелла снова разразилась громкими рыданиями, да так неожиданно, что все присутствующие вздрогнули. Она в сердцах бросила платок на пол и потянулась за другим. Дама с пирожными с перепугу уронила поднос, или, может быть, кто-то толкнул ее под руку. Остальные дамы переполошились и бросились подбирать пирожные, а также успокаивать свою госпожу. Воспользовавшись моментом, Кьяра протиснулась в заветное местечко с краю окна.
Внизу, во дворе, стоял катафалк, весь задрапированный черной тканью. На нем лежало тело покойного великого герцога. Разумеется, это не могло быть телом самого герцога, ведь после его смерти прошел уже целый месяц. Однако его лицо и кисти рук, изваянные из воска, были настолько искусно раскрашены, что казались настоящими. Неудивительно, почему донна Изабелла так расплакалась. На голове у великого герцога покоилась корона с загнутыми лучами и красной лилией посередине, выложенной драгоценными камнями. Конюхи, одетые в цвета Медичи, вели под уздцы шестерых породистых скакунов в черных бархатных попонах и с черными плюмажами на головах. Кьяра вспомнила ворчание донны Изабеллы по поводу напрасных расходов, мол, на траурный наряд любимых лошадей великого герцога потрачено больше, чем на ее собственное платье. Лошади без наездников шли вместе с остальной процессией. Интересно, что с ними будет потом.
