Принц даже не повернул голову в ее сторону, а лишь продолжил свой путь в компании друзей и придворных. Алое перо на его шляпе игриво развевалось на мокром ветру.
— Qui vult secreta scire! — кричала Кьяра ему вслед. — Ваша светлость! Secreta secrete…
Тут она почувствовала сокрушительный удар по лицу. Перед глазами мелькнула яркая вспышка света, а голова мотнулась в сторону. Внутренняя сторона щеки рассеклась о зубы, и Кьяра ощутила соленый привкус крови во рту. Потеряв равновесие, она упала на землю и больно ударилась коленями о камни мостовой. Совсем рядом с ней раздался грохот конских копыт. Если она сейчас потеряет сознание, то снова рискует оказаться покалеченной — и перед ее мысленным взором возникло окровавленное изуродованное лицо Джанни.
— Ну-ка вставай, ведьма! — гаркнул стражник и грубо поднял ее на ноги. — Вздумала наложить чары на нашего принца? Признавайся! Ну ничего, доминиканцы живо выпытают у тебя всю правду.
Доминиканцы… Псы Господни, как еще их называли. Зловещая игра слов, в которой имя святого Доминика смешалось с его символом — собакой, несущей в пасти горящий факел[4].
Инквизиция.
— Никакая я не ведьма! — воскликнула Кьяра и замахнулась на него свободной рукой. Голова ее раскалывалась от жгучей пульсирующей боли, а демоны словно впились своими острыми когтями во внутреннюю сторону ее глаз. Отцовский голос что-то нашептывал ей на ухо, но так тихо, что она не могла разобрать ни слова. — Это были совсем не чары, болван! Я праведная христианка, как и ты, а может, даже лучше тебя! Убери от меня свои лапы!
Но стражник только рассмеялся в ответ и заломил ее руки так сильно, что Кьяра закричала от боли и выгнула спину. Второй привратник подошел к ней спереди, сдернул накидку с ее плеч и разорвал лиф ее платья. Порыв ветра прижал мокрую ткань холщовой нижней рубашки к ее груди. До этого момента ею владела только ярость, но сейчас она поняла, что у них было на уме, и в животе у нее похолодело от ужаса.
— Немного худосочна на мой вкус. — Стражник достал из-за пояса свой кинжал и перерезал бечевку у горловины ее рубашки. — А ну-ка посмотрим поближе. Сними с нее чепец.
Кьяра была обута в мягкие домашние тапки, и наносить ими удары было бесполезно. Во рту пересохло, и нечем было даже плюнуть в его лицо. Привратник, державший ее за руки, стянул чепец с ее головы и вынул булавки из собранной на макушке косы, распустив волосы по плечам. Его подельник загоготал и больно сдавил ее груди в своих грубых мозолистых руках. Кьяра увидела, как глаза его потемнели от похоти.
