— А это еще что такое?
— Он вычитал это в старых книгах. Так называют женщину, которая помогает алхимику в его опытах. Предполагается, что своей женственностью она уравновешивает мужское начало ученого.
Изабелла снова рассмеялась. Забыв о своем гневе, она опять стала радостной и беззаботной, как дитя.
— Донна Бьянка будет в ярости, — сказала она. — Она и так без ума от ревности, будучи бездетной любовницей, в то время как его законная супруга рожает детей одного за другим. Все девочки, но не в этом суть…
— Эта девушка — девственница, и она должна будет дать обет целомудрия, прежде чем занять свое место при дворе.
— Звучит возбуждающе! Догадываюсь, Руанно, ты сам проверял ее непорочность? А еще вздумал корить меня за неверность, интриги и разгульную жизнь.
Призвав на помощь самообладание, Руан мягко, но твердо взял ее за плечи и сказал:
— Не делай глупостей, Изабелла. Постарайся приструнить Дианору и сама поменьше афишируй свои отношения с Троило Орсини.
— Я принцесса Медичи, и сплетни мне не страшны.
— Сплетни могут повредить любому.
Она со злостью оттолкнула его.
— Я надеялась, ты мне поможешь, Руанно. А вместо этого ты вздумал меня поучать.
— Я тебе помогаю, — ответил он. Когда-то он ее любил, всецело и безотчетно, понимая, что их отношения обречены на провал. Замужняя принцесса Флорентийская и шестнадцатилетний одаренный юнец из алхимической лаборатории ее брата — слухи об этой скандальной связи распространились далеко за пределы Австрийского императорского двора. Той сильной страсти он уже к ней не испытывал, но был привязан к ней и готов был помогать чего бы это ни стоило. — Я всегда приду к тебе на помощь.
— Убирайся. Мне не нужна твоя помощь.
— Хорошо. — Он направился к двери. — Но ты сама знаешь, что я приду снова, стоит тебе только позвать. И еще одно…
Изабелла даже не взглянула на него.
— Будет лучше, — мягко произнес он, — если ты никому ничего не станешь рассказывать об этой дочери алхимика.
Дворец Бьянки Капелло
Примерно в то же время этой же ночью
— Дочь алхимика! — в сердцах восклицала Бьянвса Капелло, в ярости мечась по комнате из угла в угол. Щеки ее пылали, а грудь вздымалась под корсажем ее шелкового темно-алого платья, расшитого жемчугом и рубинами. В ложбинке между ее грудями красовалась живая роза — белая с розовато-золотистыми прожилками, почти под цвет ее красивого пышного тела. От жара ее гнева цветок уже начал ронять свои лепестки.
— Дочь какого-то шарлатана! Прямо из канавы во дворец! Я была лучшего мнения о тебе, мой дорогой принц!
