«Ну давай, Красная Шапочка, выходи. А то твой Зайка заждался… вон, как прыгает.»
Минуты через две серая дверь подъезда открывается и, изогнувшись на седле, я вижу свой «объект», одетый во что—то не сильно облегающее, но довольно красивое. Похоже на платье и весеннее пальто. Причём оба наряда не скрывают ни тонкой талии, ни точёных женских ног. А ноги у «объекта» — идеальные. По моей шкале, десять из десяти. И я мысленно присвистываю, видя, во что обута Красная Шапочка. Я—то на Ламбетском мосту видел её в кедах. А тут какие—то крутые нереальные бежевые туфли на очень высоких и очень узких, иглой, стальных каблуках, которыми эта девочка может запросто кому—нибудь что—нибудь проткнуть. И мое трижды клятое воображение тут же услужливо подсовывает мне коитально—оргазмическую сцену с Красной Шапочкой в главной роли. Причем я лежу, а женщина скачет на мне, царапая каблуками мои бёдра…
Мысленно показываю телу «фак» (я всё—таки на работе). Итак, на ногах у моего «объекта» какой—то нереальный фетиш, а в руках — большая пластиковая сумка—клетка, из тех, что служат для переноски маленьких животных. Но в клетке, которую тащит Ирина Файом, сидит кто—то тяжёлый. Красная Шапочка прямо выдохнула, когда поставила клетку на асфальт. И тут Кузнецов всех «порадовал»: шагнул к Красной Шапочке, заглянул ей в глаза, лихо положил руки ей на талию и по—хозяйски притянул её к себе. Мысль о том, что они спят, показалась мне отвратительной. А еще я почувствовал непреодолимое желание слезть с седла и дать Кузнецову в зубы прямо с ноги. «Так, стоп, стоять. Стоять, дорогие фашисты… Мне что, пять лет? Почему я так их ревную?..»
— Привет, Митя, — звучит чуть хриплый, наполненный чувственными нотками, голос Красной Шапочки, от которого у меня по спине тут же промаршировал полк мурашек. Ловко, как уж, женщина выскальзывает из объятий Кузнецова, лишая того возможности поцеловать её. Зайка—Митя недовольно убрал от женщины свои руки (ну, а я убрал от руля, который чуть не свернул, свои). Прищурившись, Митя наклонился и открыл клетку. Впрочем, мне видно выражение его лица и то, как он пытается показать, что не обиделся на Красную Шапочку. Пока я мысленно целую Ирине Файом ноги за то, как круто она обломала Зайку, из сумки, как перископ подводной лодки, высовывается круглая и ушастая морда огромного серого кота с раскосыми глазами. Ух ты, мейн кун. Обожаю. Котевич огляделся вокруг и недовольно зажмурился. Потом открыл один глаз, внимательно посмотрел на Кузнецова, громко сказал «ой—фуу» и снова скрылся в сумке. Кузнецов захохотал. А Красная Шапочка улыбнулась, плавно опустилась на корточки и ласково почесала за ухом кота. В ответ довольное «муфф» и нежный взгляд абсолютно счастливого животного.
