Обезьяна и сущность | страница 44

Огромные и волосатые –

В руки живого зла!

Аллилуйя!

В руки врага человеческого –

В любимые нами руки

Мятежника, восставшего против порядка вещей.

С коим мы вступили в сговор против самих себя;

Во власть Великой Мясной Мухи – Повелителя Мух,

Вползающего в сердце;

Нагого червя, что бессмертен,

И, бессмертный, есть источник нашей вечной жизни;

Князя воздушных сил,

Спитфайра и Штукаса, Вельзевула и Азазела. Аллилуйя!

Владыки этого мира

И его растлителя,

Великого Господина Молоха,

Покровителя всех народов,

Господина нашего Маммоны,

Вездесущего,

Люцифера всемогущего

В церкви, в государстве,

Велиала

Трансцендентного,

Но столь же имманентного.

В руки Велиала, Велиала, Велиала, Велиала.

Пение замирает; два безрогих послушника спускаются с лестницы, хватают ближайшую бритоголовую женщину, ставят на ноги и ведут ее, оцепеневшую от ужаса, наверх, где на последней ступени лестницы стоит патриарх Пасадены и правит лезвие длинного мясницкого ножа. Замерев от страха и раскрыв рот, коренастая мать-мексиканка смотрит на него. Один из послушников берет у нее ребенка и подносит патриарху.

Крупным планом: типичный продукт прогрессивной технологии – маленький монголоид-идиот с заячьей губой. За кадром пение хора.

Вот знак враждебности Велиала –

Мерзость, мерзость;

Вот плод благоволения Велиала –

Нечистоты из нечистот;

Вот кара за послушание Его воле –

На земле, равно как и в аду.

Кто источник всех уродств?

Мать.

Кто избранный сосуд греховности?

Мать.

Кто проклятие нашего рода?

Мать.

Одержимая, одержимая –

Изнутри и снаружи:

Ее инкуб – объект, ее субъект – суккуб,

И оба они – Велиал;

Одержимая Мясной Мухой,

Ползущей и жалящей,

Одержимая тем, что непреоборимо

Толкает ее, гонит ее,

Словно вонючего хорька,

Словно свинью в течке,

Вниз по наклонной

В невыразимую мерзость,

Откуда после долгого барахтанья,

После множества больших глотков пойла

Выныривает через девять месяцев мать