— Товарищ старший сержант!
Снова негромкое постукивание в дверь. Даже обычный человек мог услышать в большом помещении, с хорошей по случаю ночной поры акустикой, звук отпирания замка, клекот ключа по зажимам вставки.
— Чего тебе, кот помойный?
Испуганный шепот дневального вполовину заглушал шум воды из туалетной комнаты. Сергей даже не стал напрягаться, прислушиваться, о чем говорит Петрищев, стоял и смотрел в освещенное лунным светом окно, выходившее на широкий плац.
— Хорошо. Где второй дневальный? — послышался голос старшего сержанта Амбарцумяна.
— Мусор выносит.
— Вот и ты ступай. Глянешь, может ему помочь, чем надо. И не торопись. На вот тебе сигарету, в курилке у входа в казарму покуришь.
— Спасибо, но я не курю.
— Вот и научишься. Пошел на… отсюда.
В сторону выхода из расположения роты в темпе бега прошаркали сапоги дневального, а вместе с этим, послышался по паркету шелест приближения десятков ног, явно обутых в спортивную обувь и тапочки.
«Помолюся Господу Богу, всемогущему, пресвятой пречистой Деве Марии и Троице святой единой и всем святым тайнам. Будьте казаку Неждану до помощи! В худой час призрачный лунный лик светит с небосвода. Выйду я в поле, сдерну лунное полотно, да наброшу на себя. Напущу иллюзию, стану казаться тем, кого нет рядом. Пусть сия иллюзия растает в свой час так быстро, как вспыхивает заря под утренним майским солнцем. Аминь!».
Ватагой, ввалившись в «умывальник», сержантский состав, снедаемый желанием развлечься, покуражиться над слабым, получить удовольствие от того, что кому-то сейчас принесут боль и страдания, нарвались на стоявшего у окна прапорщика Хиврина, старшину роты. Тот уставился немигающим взглядом на полураздетых отцов-командиров, призванных в ночное время поддерживать порядок в среде личного состава.
— Здрав желаю тащ прапорщик, — поморщился Костиков.
— Да и вам всем не хворать. Чего это вы ночью в сортир приперли? Всем сразу приспичело?
Хищная улыбка скользнула по лицу Амбарцумяна. Прапор всего на десять лет старше него, а он в ноябре уже демобилизуется и вольной птицей улетит в Ростов-на-Дону, так что заигрывать, стоя перед куском, он считал уже ниже своего достоинства.
— Слышь, старшина, шел бы ты домой. Ночь на дворе. Нам тут с мальцом потренькать охота, уму разуму поучить, а ты мешаешь. Не лезь не в свое дело, я же молчу, как ты сухпаи налево пустил, а денежки все себе заныкал. Ротный ни слухом не духом. Ха-ха.
— Ну, тренькайте, он в туалетной комнате.
