Потом, слава Богу, фотография уменьшилась вполовину, освободив место для творения рук старого симпатяги, русского мошенника.
На экране возник "мой" документ на собственноручно изготовленной стариком "древней" бумаге, и пошел неслабый текстик из этого документа -- и про шведского короля Карла и про Петра Первого...
Внизу справа на экране светились номера нашего телефона и факса в Оттобрунне, и уж совсем по-российски, всего два слова: "Цена договорная".
После меня на экране телевизора кто-то пытался толкнуть гигантского попугая двухсот лет от роду и говорящего на семи языках, но Эрих был вынужден выключить телевизор, так как вдруг зазвонил телефон.
Эрих взял трубку и стал с кем-то тихо разговаривать, поглядывая на меня. Не скрою, у меня сердце екнуло...
Счастливый автор чудовищного телетекста Руджеро Манфреди, в полном восторге от самого себя, размахивал руками и кричал мне и Хельге:
-- Ну, что я говорил?! А если бы я занимался литературой с детства?! Гениальный текст! Фантастика!.. Вот вам и первый результат!..
И Манфреди потыкал пальцем в сторону Эриха, который уже кому-то диктовал наш адрес.
-- По-моему, реклама омерзительная, -- горько сказала Хельга и попыталась меня погладить.
Но я увернулся. От странного и смутного предчувствия я так разнервничался, что чуть было не цапнул за ногу этого восхищенного собой дурака Руджеро! Тем более, что мне, как и Хельге, реклама показалась отвратительной.
-- Нет, нет, -- сказал Эрих в трубку. -- Сейчас уже слишком поздно. Зверь уже отдыхает. А вот завтра, начиная с десяти часов...
Но Эриха явно перебили, потому что он замолчал, будто наткнулся на стену, и мы с Хельгой и Руджеро увидели, как Эриха округлились глаза, приоткрылся рот, и он еле-еле выдавил из себя:
-- Да... Да, конечно. Пожалуйста...
Трясущейся рукой перепуганный Эрих протянул мне телефонную трубку и потрясенно прошептал:
-- Мартын... Тебя к телефону...
Я так и знал! Я так и знал!.. Ну, кто может в Мюнхене позвать меня к телефону?!!
На мгновение в башке мелькнула шальная мысль -- мой Плоткин откуда-то все узнал, прилетел за мной в Германию, тут его сведения пополнились полицейскими и газетчиками, а теперь он еще и мою фотографию увидел по телевизору... И вот, наконец!..
Но, как бы ни была заманчива и прекрасна эта мысль, -- правде нужно смотреть в глаза: у моего Шуры никогда не будет таких сумасшедших денег на билет Петербург-Мюнхен и обратно. И он никогда ничего и ни от кого не узнает, пока я сам не доберусь до Петербурга и не расскажу ему всю эту историю...
