Из-за куста на меня смотрел человек. Плот медленно проносило мимо, и, вскрикнув, я бросился прямо в воду, цепляясь за нависающие с берега ветви. Рука человека вцепилась в воротник моей куртки и помогла выбраться на сухое место.
- Не советую проделывать это дважды. Пирайи. Они успевают за минуту разделать быка.
Я не понимал слов. Я только их слушал. Ведь это был настоящий Человек. Живой. Во плоти. Без автомата. В рубашке, в плотных брюках, в сапогах. Его широкое лицо с сильной челюстью и чуть горбатым носом казалось невероятно близким. Я готов был обнять его и, ухватив за руку, повторял:
- Мне нужны люди! Серингейро или матейрос, охотники или рыбаки - все равно! Мой самолет сгорел! Я ищу людей!
Он неторопливо высвободил руку, сунул ее в карман и вытащил коробку, наполовину наполненную сахаром.
- Проводите меня в деревню, - просил я, глотая сахар. Мне нужны люди!
Он будто бы колебался.
- Я совершенно один, - добавил я, будто пытаясь его убедить.
Внимательно осмотрев мою куртку, даже проведя по ней ладонью, он кивнул и шагнул в заросли. Я почти наступал ему на пятки, так боялся, что он уйдет. Но он не ушел. Больше того, метров через сто я увидел причаленный к берегу ободранный катер и бородатого мужчину с удочкой.
Проплыви я еще немного, я все равно бы увидел их.
Бородатый оставил удочку и вопросительно посмотрел на моего проводника. Тот кивнул. Тогда бородач достал из-под брошенного на берегу брезента кусок жареной рыбы и протянул мне. Такунари или тамбаки, я не понял, но рыба была вкусная, и я с жадностью съел ее.
- Мне нужны люди, - вновь заговорил я. - Любой поселок или фасьенда, они же тут есть!
- Компадре, - спросил тот, кто привел меня. - Ты один?
- Да... Остальные там, - я махнул рукой в сторону джунглей. - Они сгорели.
- Ты путаешь, компадре, - возразил проводник. - Вот где они могли сгореть. - Он взял меня за руку и, как ребенка, повел сквозь заросли в самую глушь, в духоту.
Потом остановился, отвел рукой листья в сторону и повторил:
- Вот где они могли сгореть.
На добрый десяток миль сельва была сожжена. Не огнем, нет, потому что листва и ветки, искореженные так, будто их поджаривали на гигантской сковороде, оставались на предназначенных им природой местах.
Ссохшиеся, полопавшиеся стволы упирались в низкое небо, укутанное туманной дымкой. Но ничто тут еще не успело напитаться сыростью...
- Тут они могли сгореть, - сказал проводник. - Или там был другой огонь?
