Ну и пусть. Алёша вдруг научился врать.
А все потому, что повадился слушать девок.
У Анри хор с ними не получился — времени на это не было, и тетенька сердилась: и без того в светлые праздники плясали и пели по всей деревне, даже в истощенных Нижних Пердунах. Немец на такие праздники не ходил, а тетенька посылала людям вина, сама тоже не ходила. И задержанный за столом француз боялся показать, что обижен, делал вид, что ходить никуда не хочет.
«Ваши дикие русские пляски давно отменять надо».
«Так нельзя, — возражала тетенька. — Чем заменить такое?»
«Степенным польским менуэтом, — находился Анри. — Так теперь в Петербурхе делается. Сам государь любит менуэт и резвый английский контрданс. Пленные шведские офицеры много учат танцевать русских дам и кавалеров».
«Учить — дело простое. Переучивать трудно. Наши танцы привычнее».
«Государь прикажет, привыкнете к новым».
«Это еще к каким?»
«А к таким, где становятся кавалеры и дамы, как в экосезе».
Тетенька невольно крестилась: «Что за слова ты высказываешь, Анри?»
«Совсем простые, но чувственные, — с удовольствием объяснял француз. — Экосез — это когда кавалер кланяется даме и ближайшему кавалеру, а дама следует его примеру, и, сделав круг, оба весело возвращаются на свое место».
Тогда немец вмешивался. «На той неделе урядник проезжал. Соседу из Севастьяновки сообщил, что в столице на отмели против острова Котлин государь заложил новую крепость в честь святых Петра и Павла, хочет загородиться от чужого флота…»
«А в менуэтах, любезная Марья Никитишна, — не слушал немца француз, — дамам предоставляется выбор. Кого хочешь, так и будет. А кавалер, кончивший танец с выбравшею его дамою, обязан в свою очередь выбрать другую даму и, протанцевав с нею, перестать, а дама продолжает танцевать с другим кавалером…»
«А еще говорил урядник, государь нынче ставит Адмиралтейство, желает флот завести. Говорят, башню поставил на реке Неве, на шпиле грозный кораблик…»
«А турки как же?» — вспоминала, пугалась тетенька.
«А турков замирят. Сперва побьют, а потом замирят. А новые башни обнесут высоким земляным валом со рвом и палисадом, с бастионами, обращенными к реке Неве, с корабельными пушками…»
Тетенька сжимала виски руками. У нее и с Нижними Пердунами никак не сладится какой год, а государю такая тяжесть — то турок, то швед, то католики нападают. Немец на раздумья Марьи Никитишны важно поднимал умную голову, он как бы отталкивал легкомысленного француза. Не о выборе кавалеров герр Риккерт говорил, а о новых зданиях, кораблях, пушках, якорях. О том, как ставятся для нужд армии и флота железные и оружейные заводы в Олонецком крае, как под страхом смертной казни запрещается рубить корабельный лес. Вон уже из Казанской и Нижегородской губерний сплавляют по Волге и ее притокам плоты, а в окрестностях высаживают новые дубовые леса. А для острастки ослушникам-порубщикам по берегам часто-часто расставлены виселицы с ясным пояснением, для чего поставлены.
