Проспект Ильича!
Смотрите, как великолепен Проспект весной, когда снега набухнут и станут мягки будто вата: дотронешься до него и думается, что снег загрустил и плачет, жалея зиму. Из-под снегов уже вылазят ручьи, сверкая бойкими голубыми глазенками. Лепеча и бормоча, булькая и шлепая, стремятся они по Проспекту, так что тысячи машин, бегущих к воротам СХМ, не в силах заглушить их торжественного и растущего лепета. Наверху горит солнце, внизу блестят ручьи, и все окружающее их, охваченное весенним порывом, так, кажется, и летит к реке, через которую проложен такой высокий, мост, что до него не добраться никаким водам и льдинам мира. Но, река наша, сильна, могущественна и горда! С каждым часом, вместе с солнцем, она поднимается выше и все выше. Вы глядите вниз с моста. Как решительны воды! Какой грохот на реке от ломающихся льдин! Вот-вот — и вода уже моет подошвы ваших сапог. Чудесная штука — весна, замечательная штука — весна! Шагайте по весне, промачивайте ноги в лужах, отталкивайте льдины от берега, падайте лицом в молодую травку, — весна проходит так же быстро, как и весна вашей жизни.
Да, изумителен весной Проспект Ильича!
Но, куда великолепнее Проспект зимою, когда посыплется с неба, крупный, как лепестки, снег; когда на улицу, забыв свои книжки, вывалят ребята; когда множество машин пытаются убрать снег, расплавить его, разгрести, а он все валит и валит, колет и щекочет глаза своим блеском, и лебедино-спокоен и величественен, ибо он-то знает, что такое красота. И кажется, прошло не более минуты, а уже — Новый год! Вот тогда-то и начинает снег крутить, и выть, и возноситься, как будто самый лучший поэт, и прискакивать, и приседать, и менять ежесекундно очертания сугробов и вообще делать такое, что вы способны вообразить, будто он выпьет и высосет всю вашу душу, и запугает вас насмерть. Никакие фонари на Проспекте не могут пробить этой удивительной прекрасной синей мглы его, которая сама в себе купается, охорашивается, и сама себе поет подобно соловью или же лает хриплым воем невесть для чего.
Да, великолепна и живописна жизнь в бурных снегах моих, дующих зимою по Проспекту Ильича!
Однако, и тогда, когда снега лежат спокойно, они тоже прекрасны. Достаточно посмотреть на толпу, которая ночью, под месяцем, выходит из Дворца, где смотрела она фильм или слушала скрипку московского гостя. Над нею недвижно повисло небо, такое тихое и чудесное, что и выразить нельзя. Звезды, словно золотая дробь, рассыпанная охотником, а само небо — дымчато-черно, будто порох, и также таинственно таит в себе силу, глядя на которую, даже самый спокойный человек впадает в лихорадку ожидания. Люди, пораженные неслыханной красотой ночи, говорят шепотом. Они не знают, чего и зачем им хочется. И как замечательно то, что они этого не знают!
