Еще когда мы были в карантине в шестьдесят втором блоке, Ив Дарье познакомил меня Аккордеонистом.
— У него доллары где-то припрятаны, — продолжал Николай. — Это мы вытащили его инструмент из Effektenkammer. Если он хочет играть и дальше и зарабатывать себе на хлеб с маслом, пусть платит нам, сколько мы скажем. И пусть только попробует нас надуть. Это последнее предупреждение — дальше начнем ломать пальцы, по одному в день.
— Почему я?
— Что — почему ты?
Я уточнил:
— Почему ты выбрал именно меня…
Он не дал мне договорить:
— Мы тебя выбрали! Потому что ты знаешь его еще с карантина, потому что он знает, да и мы тоже, что у тебя в этом деле нет никакого интереса, никакой корысти. И потом, ты Prominent, на хорошем счету у Зайферта, это мы знаем, тебе можно доверять.
Я мог бы быть польщен, но почему-то не был. Только этого мне не хватало.
А может, Каминский все-таки вытащит меня из этого дерьма — ведь мне придется исчезнуть.
— Что-то мне не хочется влезать в это дерьмо, — ответил я. — Дай мне пару дней на размышление.
— Пара дней — это как?
— Это сорок восемь часов. Сегодня воскресенье, во вторник я тебе отвечу. А пока оставьте его в покое!
Он кивнул.
— Ладно, но мы пока что будем за ним приглядывать. Пусть не пытается перепрятать доллары, мы с него глаз не спустим!
Я думаю, доллары, если они и были — а они должны были быть! — хранились в самом аккордеоне, с которым он не расставался ни в тюрьмах, ни на этапах.
Но это уж не моя забота.
Николай ушел, но тотчас же вернулся.
— Твой профессор больше не открывает глаз!
— Не открывает, — согласился я. — Зато видит. Он ясно видит с закрытыми глазами.
Николай ничего не понял, ну и ладно.
— Зови своего раскольника. Но ему ни слова!
И он растворился в ночи.
— Ты обратил внимание на его фуражку? — спросил Отто через несколько минут.
Мы снова встретились. Пора было идти в Revier.
— Фуражка НКВД! Николай ею очень гордится. Фуражка офицера органов госбезопасности…
— Не меняя фуражки, — прервал меня Отто, — он мог бы сменить статус — вместо того чтобы быть заключенным в нацистском лагере, он мог бы быть охранником в советском!
Повеяло арктическим холодом.
— Что ты хочешь этим сказать, Отто?
— Только то, что сказал, — что в Советском Союзе тоже есть лагеря…
Я попытался возразить:
— Я знаю… Писатели говорили об этом… Горький писал о них в связи со строительством Беломор-канала. Уголовников отправляют в лагерь, чтоб они работали там на благо общества, вместо того чтобы попусту торчать в тюрьмах. Лагеря, где исправляют трудом…
