Вечереет, и количество бегунов на дорожке вокруг озера заметно увеличивается. Ряды пополняются накачанными парнями, которые с серьёзными ебальниками, словно не бегут, а родину в бою защищают, проносятся мимо нашей скамейки, которую мы уставили пивом.
— Но это весело, а бывает грустно, — продолжает травить Генрих. — Как-то Туркмен, знакомец мой по спорту, с Алёной решили выпить, опять же, шампанского. Она индивидуалка была, ласковая такая, домашняя, вот типа той твоей. Её клиенты любили — за смену одна больше всей конторы делала. Ну и Туркмен её тоже то ли любил, то ли что… Короче — бутылкой от того шампанского по голове, завернул в ковёр и положил пока на балконе. Ночью вынес, отвёз в дачный поселок, затолкал в трубу водовода, вылил туда канистру бензина и поджёг. Горело в трубе, а ночью дым не видно. Да и нет никого зимой на дачах. И возникает, конечно, два вопроса: что делать с Туркменом и что делать с телом? Весной же дачники там водичку набирать начнут. Все, понятно, переживают. В итоге просто навалили хер на это дело, а Туркмена в Москву отправили — отец у него там какая-то шишка был в нефтянке. Ну и рассосалось как-то. То ли не нашли Алену, то ли не опознали. А Туркмен через пару лет вернулся — и умер от передоза. У матери денег не было, хоронили охранники — друзья всё-таки.
Я радостно гогочу над Генриховыми байками.
— В общем, после такой достоевщины стал я брезгливый и моногамный. Как бегемот, — смеётся Генрих.
— А я не могу. Мне хочется приключений. Исследований. Столько раз себе запрещал, а потом срывался. Интересно. Причём Надюшку я очень сильно люблю. И заметил: вот когда не изменяю, у нас и с Надей секс не очень. А потом изменю — и её как-то резко хочется. Всё это моё блядство оттеняет, что ли, любовь. Она объёмнее становится.
Пиво заканчивается, и я неторопливо иду пешком до дома. К Наде.
Чугунков орёт на директрису в коридоре.
— Можно хоть раз в жизни сделать что-то не через жопу?! Как вы все заебали!! Ты понимаешь, что эти уроды просто кладут на нас хуй?! Хуй. Кладут. На нас. Понимаешь, блядь?! Ты знаешь, почему ты такая тупая и этого понять не можешь? Потому что ты жирная. А жирная, потому что питаешься всяким говном!
На этой фразе Чугунков захлопывает дверь. Трясутся стены, да и меня малость потряхивает.
— Привет. Что интересного? — Антон здоровается и при этом абсолютно дружелюбен, будто это не он секундой назад сломал дверь в переговорку.
