Бардачная Москва не понравилась аккуратному Генриху. Он быстренько договорился с местными и зарубежными пиарщиками, выпустил несколько пристрелочных материалов, купил по случаю не задорого бывшего директора российско-американского финансово-предпринимательского Союза — и стал ждать от шефа сигнала к началу операции. Чугунков же нагрузил его печатью фирменных ежедневников и флэшек, после чего по своему обыкновению пропал. В смысле, в офисе появлялся, однако добиться у него аудиенции стало совершенно невозможно. Сначала Генрих пытался взять Чугункова штурмом. Потом измором. Потом вообще перестал ходить в офис, кроме как за зарплатой. Как тигр он метался по арендованной пятикомнатной квартире в зелёном районе Москвы, среди груды флэшек и прочего корпоративного барахла. Телефон разрывался от международных звонков недоумевающих контрагентов. Правильный немец, он не мог просто не отвечать на звонки. «Да-да, видимо, через полгода», — говорил он. Потом исступлённо херачил по заботливо вывезенной из Новоахтарска стодвадцатикилограммовой груше, орал на беременную жену, курил две пачки в день, перечитывал «Золотого телёнка» и хохотал истерически. Совсем не то предлагал ему ярл, когда приглашал в викинг.
Генриха сводила с ума даже не сама абсурдность происходящего. Дело было в том, что абсурдность эта явно носила системный характер и содержала какой-то непостижимый смысл. Генрих уже не первый год наблюдал за работой миллиардера. Миллиардер принимал много на первый взгляд идиотских решений. Мог отказать в важной производственной встрече, потому что в этот момент выбирал двери для офиса. Мог несколько часов читать лекцию какому-нибудь балбесу, пока его топ-менеджеры сидели в приёмной и ждали решения вопросов насущных и даже критических. Оскорблял и выгонял толковых и преданных людей, продвигая зоологических подлецов и клинических идиотов. И, тем не менее, богател какими-то невероятными темпами! В общем, Генрих первым подметил, что Чугунков противоречит не только всем бизнес-тренерам вместе взятым, но и элементарно — причинно-следственной связи. Он, как Гитлер в начале карьеры, получал всё вопреки.
Эта загадка — как получать деньги вопреки своим же действиям — изнуряла Генриха. Он чуял не то запах серы, не то призрак Святого Грааля. Поражало, что окружающие ничего подобного в упор не видели: ну работает человек — и зарабатывает. Ну да, удачливый — и что? А для Генриха Чугунков стал своего рода теоремой Ферма.
