— Значит, надо часть отослать домой? — спохватился Фрид.
— Обязательно! — ответил Ривкин. Но сделать это нужно организованно.
— Надо обсудить вопрос о Берке, — сказал Златкин.
— Что обсуждать? — спокойно спросил Ривкин.
— Он устраивает панику, агитирует, чтобы удирали домой!
— Брось, Златкин! — перебил Ривкин. — Никто не убежит. А поведение Берки обсудим, когда вернемся домой. Вся коммуна решит вопрос о нем.
— Этакая стервоза! — выругался Златкин, сердито поглядывая в сторону Беркиного комарника.
— Значит, людей мы кое-как обеспечим, — продолжал Ривкин, — машины тоже можно хорошо поместить. Если привязать их к дереву или к стогу, они останутся на месте. А лошади? Пятнадцать лошадей… Вот об этой «мелочи» никто не подумал… Каждый думает, как бы свои потроха спасти, а об остальном забывают.
— Не забывают. Просто некогда было подумать, — отозвался Фрид, словно оправдываясь. — Послушаем, что скажет Груня.
Груня полагает, что ячейка должна решить, кого отослать домой, а кого оставить. Добровольцев здесь быть не может, так как оставить нужно наиболее сильных и выдержанных.
Но Ривкин возражает:
— Кто поднимет руку, тот и останется. Это и будут лучшие и наиболее сильные.
Он посмотрел на бушующий Амур и добавил:
— Надо послать человека в Хабаровск за катером и баркасом. Послать сейчас же, как только начнет светать, когда рыбаки поедут в город. Сейчас надо действовать энергично и быстро.
На этом заседание было окончено. Ривкин встал.
— Ну, стало быть, без колебаний… За работу!
Звезды на небе уже начали гаснуть. Ривкин подошел к воде, взглянул на водомер: «Поднимается!» Потом потянулся и вздохнул: «Ну что ж!» И спокойно подумал: «Ничего, есть у нас крепкие трудовые руки… Вот с ними мы и одолеем разбушевавшийся Амур…»
Б обеденный час по острову прокатился звон стали. Собрания все ждали с нетерпением. Отъезд Фрида в город был для всех неожиданностью. Люди устремились к стогу, откуда доносился звон и где стояли котлы с варевом.
По всему острову разносится звонкий смех Груни. Она смеется, а Рубин якобы сердится: слышать смех Груни ему очень приятно.
— Черт возьми, экая у вас сила! На косьбе меня Файвка замучил, а на скирдовании — ты. Но я тебя одолею, Груня, — говорит он тише, и теперь они смеются уже оба. При этом Груня обнажает ослепительно белые зубы.
Долго сидеть за обедом и отдыхать сейчас некогда. Перед глазами бежит Амур, покрытый белой пеной. Тучи проносятся над горами. В воздухе пахнет надвигающейся бурей, Ривкин встал с места и начал:
