— Господи, — сказал он, — да тут твоя фотография.
Он развернулся, чтобы Грейди могла заглянуть ему через плечо. На газетном листе красовалось смазанное, словно засиженное мухами, их с Питером изображение: они пялились в объектив, оба похожие на заспиртованных лягушек. Ведя по строчке пальцем, Клайд прочел:
— «Грейди Макнил, юная дочь финансиста Леймонта Макнила, и ее жених, Уолт Уитмен-второй, за частной беседой в клубе «Атриум». Уитмен — внук великого поэта».
«Это просто возмутительно», — услышала она точно наяву голос Эппл; но на самом деле безудержный смех Грейди оборвала жесткая реплика Клайда:
— Никому больше не хочешь объяснить, в чем шутка?
— Ах, дорогой, это так сложно… — сказала она, вытирая глаза. — К тому же все это чепуха.
Ткнув пальцем в фотографию, Клайд спросил:
— Не от него ли была телеграмма?
— И да и нет, — ответила Грейди и сама ужаснулась этой идиотской фразе.
Но Клайд, казалось, пропустил ее мимо ушей. Щурясь и глядя куда-то вдаль, он глубоко затянулся и медленно выпустил дым из ноздрей.
— Это правда? — спросил он. — Ты и вправду помолвлена с этим… как там его?..
— Ты сам прекрасно знаешь, что нет. Он — просто старый друг, я знаю его всю жизнь.
Нахмурившись, Клайд задумчиво начертил на столе круг, вновь и вновь обводя его пальцем, и Грейди, решившая уже было, что вопрос исчерпан, поняла вдруг, что это не конец. Уверенность в этом росла по мере того, как новый круг возникал на скатерти, вновь оставаясь незримым. Встревожившись, Грейди встала из-за стола. Она стояла и смотрела на него — сверху вниз — и ждала. Но у нее было такое чувство, что Клайд никак не может решить, что именно ему следует сказать.
— Мы с Питером выросли вместе, и мы…
Клайд решительно прокашлялся:
— Думаю, вряд ли ты в курсе, наверное, ты не знала — но я помолвлен.
Самые ничтожные кухонные мелочи вдруг атаковали ее сознание: секунды, слетающие с невидимых часов, алая вена термометра, паучок солнечного света, пробившийся сквозь гардины, водяная слеза, набухшая в кране, но так и не упавшая в раковину, — Грейди спряталась за всеми этими мелочами, но стена оказалась слишком тонкой, слишком непрочной и не смогла заглушить голос Клайда:
— Я прислал ей кольцо из Германии. Вроде бы это считается помолвкой. Ну вот, — продолжал он, — я ведь говорил тебе, я еврей, то есть мама моя еврейка, а она от Ребекки просто с ума сходит. Вообще-то Ребекка и вправду милая девушка: когда я был в армии, она мне каждый день писала.
