– Что будете шить? – поинтересовалась продавщица.
У нее перед глазами промелькнули кадры той единственной ночи. Легкое подрагивание век, опушенных бледными ресницами; взгляд, от которого не спрятаться; капающая изо рта слюна… Рэйф был в ее постели. Она должна изгнать его.
– Новое одеяло, – ответила Кларисса.
Оно будет ей к лицу. Неожиданно для себя она с задорным любопытством подумала, кому же суждено однажды укрыться вместе с ней этими хрупкими малиновыми цветами.
2 февраля, понедельник, 14:15
Я пытаюсь восстановить события. Заполнить все пробелы. Воскресить в памяти все, что ты делал до сегодняшнего дня, – то есть до того, как я начала вести записи. Я не должна упустить ни малейшей детали: я просто не могу себе этого позволить. Но когда я вспоминаю, то словно переживаю все заново. Когда я вспоминаю, ты снова оказываешься рядом со мной. А я вовсе не хочу, чтоб ты был рядом.
10 ноября, понедельник, 20:00 (три месяца назад)
Этой ночью я совершу непоправимую ошибку – пересплю с тобой. Но пока что я в книжном магазине. На презентации твоей новой книги о сказках. Сегодня в магазин пускают только приглашенных. Твоих коллег с отделения английской литературы пришло два с половиной человека. Вдохновившись моим присутствием, они шепотом перемывают Генри косточки. Я делаю вид, что не слышу. Беру с полок книги и увлеченно перелистываю, хотя слова так прыгают перед глазами, что прочесть их невозможно.
По-прежнему не могу понять, зачем я здесь. И почему выпиваю все бокалы красного и белого вина, которые ты мне подносишь. Вероятно, из-за чувства одиночества и опустошенности оттого, что Генри уехал из Бата. Ему предложили должность профессора в Кембридже – должность, которой он добивался много лет. Сочувствие тоже сыграло свою роль: я получила от тебя целых три приглашения.
Я не могу уйти, пока ты не закончишь выступление. Сажусь в последнем ряду и слушаю, как ты зачитываешь отрывки из главы «Как узнать настоящую суженую». Потом ты замолкаешь, и твои немногочисленные коллеги из вежливости задают несколько вопросов. Я не специалист, и спрашивать мне нечего. Когда жидкие аплодисменты стихают, я начинаю спешно пробираться к выходу, но ты успеваешь меня перехватить и жалобно просишь остаться еще немного. Уединяюсь в отделе живописи со сборником репродукций Мунка. Расположившись на грязно-бежевом ковре, раскрываю «Поцелуй» – одну из ранних версий, где влюбленные еще обнажены.
Неожиданно на страницу падает тень, и повисшую в зале тишину разрывает твой голос. Господи, как ты меня напугал!
