Доктор Макгоблин! Что за человек!
Ода Сарасона — Макгоблина, озаглавленная «Старый мушкет достаньте», стала для всей банды Уиндрипа тем же, чем была «Джиованецца» для итальянских фашистов, «Хорст Вессель» — для нацистов. Пока шел съезд, миллионы слушали по радио замечательное, густое, как смола, контральто миссис Аделаиды Тарр-Гиммич, распевавшей «Старый мушкет достаньте»:
О боже! В пыли наше знамя —
Нам не время беспечно спать!
Тени прошлого нас призывают:
Ленивые грешники, встать!
О дух Линкольна, веди нас!
К победе в дыму и огне
За право и за справедливость.
Пробьемся мы силой,
Как это было
В Великой Гражданской войне.
Хор
Вы видите — юноша пылкий
И девушка с огненным взором
В бой нас ведут.
Танки идут.
В небе гудят моторы.
Старый мушкет достаньте!
Прежний огонь в сердцах.
Рушится мир прогнивший,
Скоро наступит крах.
Америка, рвись же к победе,
Врагов повергая в прах!
«Великолепный балаган! Непревзойденный», — думал Дормэс, просматривая сообщения «Ассошиэйтед пресс» и слушая радио, которое он временно установил в своей конторе. А значительно позднее он думал: «Когда Бэз приступит к делу, не будет парадов раненых солдат. Фашисты понимают, что это окажет дурной психологический эффект. Все эти бедняги будут запрятаны в соответствующие заведения, а на сцену выйдут здоровые молодые люди в форме — скот для убоя».
Затихшая было гроза снова разразилась с угрожающей силой.
Весь день после полудня съезд занимался баллотировкой кандидата в президенты без существенных изменений в соотношении голосов. Около шести часов представитель мисс Перкинс передал ее голоса Рузвельту, который догнал тогда сенатора Уиндрипа. Было похоже, что они будут бороться всю ночь, и часов в десять вечера Дормэс, крайне усталый, ушел из редакции. Его не привлекала в этот вечер мирная, чересчур женственная атмосфера, царившая у него дома, и он заехал к своему другу отцу Пирфайксу. У него он застал в достаточной мере мужскую компанию. Там был преподобный мистер Фок. Смуглый, сильный молодой Пирфайкс и седовласый старик Фок часто работали вместе, любили друг друга и сходились во взглядах на преимущества безбрачия духовенства и почти на все остальные догматы, исключая догмат о верховной власти римского папы. С ними были Бак Титус, Луи Ротенстерн, доктор Фаулер Гринхилл и банкир Краули, финансист, весьма поощрявший вольные интеллектуальные беседы, что не мешало ему в присутственные часы отказывать в кредите фермерам и лавочникам, находившимся в отчаянном положении.
