В какой-то миг Мога засомневался: а сделал ли он что-нибудь полезное для Стэнкуцы? Он смотрел на экран, надеясь, что появится некто со стороны и сумеет подтвердить, что его старания не были напрасными.
Изображение все не возникало… Очень трудно, разумеется, вобрать в несколько кадров жизнь человека, смонтировать наспех и тут же запустить пленку… Асфальтированное шоссе за экраном внезапно заполнилось народом, вперед выступил Матей, ведя под руку Миоару из Пояны… Потом опять ветровое стекло прояснилось, Отражая лишь огонек сигареты — маленькую фосфоресцирующую точку на гаснущем экране телевизора. Точка, разрастаясь, отделилась от экрана, поплыла по воздуху, все ярче сверкая, и Мога очутился в Пояне. Стояла светлая ночь. Полная луна перемигивалась с одинокой звездочкой на горизонте.
И они — он и она, — только они двое, облитые лунным светом. Сидят на сухой полыни на винограднике Нэстицы. Максима пьянит запах полыни и аромат поспевающего винограда. И нежный голос Нэстицы.
«Глянь на луну! Она как невеста…»
Одни на всем белом свете, их любовь, их мечты!..
Один…
Нежно пела одинокая скрипка, словно переливались струи чистого, как роса, источника. Она воскрешала в памяти ту лунную ночь, ту любовь, а может быть, взывала к кому-то, затерявшемуся в бесконечности дней.
Нежно пела скрипка — это Горе включил приемник. Мога вглядывался в ветровое стекло, на котором в какую-то долю секунды промелькнули очертания дорогого лица и исчезли с быстротой мысли, не оставив следа… Мога ждал, что звуки скрипки возвратят ему желанный образ. Но экран оставался чистым. И не было никого вокруг, кроме него, бесконечной ночи и машины, застывшей белым привидением на пустынной дороге в этот поздний час.
Вдруг к голосу одинокой скрипки присоединились голоса других скрипок и веселого кларнета, барабанная дробь, и из этого радостного вихря белым видением выступила Валя Рареш в подвенечном наряде, об руку с Михаилом Лянкой… Ослепительный свет, и невеста вся в белом, и все вокруг белое, словно осыпанное лепестками цветущей черешни. Стройной, нежной была невеста, она остановилась перед Могой, взглянула на него черными, сияющими счастьем глазами и низко поклонилась ему, склонился в поклоне и жених, а седой цыган поднес скрипку к самому уху Максима, словно знал старый музыкант, что посаженый никогда не был женихом и, значит, не выпало ему счастья слышать свою свадебную музыку. Посаженый поцеловал невесту, благословляя, и опять встретился с ее сверкающими от счастья глазами…
