— Либо мы, коммунисты, покончим с облавами, либо…
— Что?
— Будет то, что пророчил старец Стан: и побежит человек от человека за тридевять земель.
Выраженная здесь мысль об осознанной направленности и результатах человеческой деятельности, воодушевленной коммунистической идеей и являющейся частью всенародной антифашистской борьбы, чрезвычайно важна для творчества М. Лалича. В этом также проявляется его принципиальное отличие от творчества писателей-экзистенциалистов. Экзистенциалисты вообще не ставят вопрос о результатах человеческих действий, их интересует только моральная ценность поступка. Но действие, совершенное «ни для кого, для себя», как говорит юная героиня Ануя Антигона, сводит индивидуальный протест к типичному для экзистенциализма трагическому жесту. М. Лалич же не только выявляет общественный смысл деяния, но и показывает его связь с завтрашним днем, раскрывает историческую тенденцию, ясно проявившуюся сегодня, когда историческая борьба, в которой участвовали его герои, принесла свои результаты.
Подвиг и жертва партизан в «Облаве» освящены великой идеей социальной справедливости и национальной свободы для народа. В романе есть такой эпизод. Командир отряда Иван Видрич, сломленный гибелью жены и товарищей, ослепший от блеска снега, оглушенный выстрелами, не ощущающий ничего, кроме смертельной усталости, теряет волю к сопротивлению. Его соратник Душан Зачанин, сняв шапку с седой головы («а он никогда ни перед кем не склонял головы»), умоляет товарища двигаться дальше. Кто-то должен вырваться из круга облавы, кто-то должен выжить, говорит он, «не ради себя выжить, а ради этого несчастного народа». Диалектичность взглядов Лалича проявилась в том, что он не идеализирует понятие народа и не ослабляет искусственно остроты исторической ситуации в Черногории. Народ — это не только партизаны и те, кто делился с ними последним куском хлеба, это и те, кого заставили принять участие в облаве на партизан. М. Лалич показывает, насколько сложен был путь прогресса и революции в Черногории, в этом своеобразном краю, который, как говорит он в одном из рассказов, «борется за то, чтобы оказаться в двадцать первом веке, а пребывает еще в патриархальной глуши восемнадцатого». Во время фашистской оккупации четническая пропаганда и террор еще более усилили расслоение населения. Гуманизм революции, утверждает М. Лалич своим романом, состоит не в том, чтобы противопоставлять партизан, коммунистов крестьянской стихии, не в том, чтобы готовить отмщение, а в том, чтобы установить правду, разобраться, отделить врагов от введенных в заблуждение и, если понадобится, защитить их от «своих». Об этом заклинает Зачанин Ивана Видрича, который в его глазах олицетворяет партию и революцию. Душан Зачанин не произносит слова «победа», но именно верой в нее, заботой о том, что будет «завтра», продиктованы предсмертные слова и мысли старого крестьянина-партизана.
