Одиночество как мышь
оставляет робкий след:
Видишь, слышишь, говоришь,
а тебя как будто нет.
Но однажды кто-то ловко,
подложив кусочек сыра…
Ни звука из себя больше не выдавить. Если во мне что-то и было, то я исписался. Напрочь. А может, это Глебыч убил во мне уверенность в себе? Впрочем, нет, не надо валить свои беды с больной головы на здоровую. Это подло.
17 января 2011 г, пн.
Мечтал о том времени, когда станет тепло. Эх, если бы люди были ангелами, они на зиму улетали бы в тёплые края! И что наших предков из Африки на север потянуло? Жили бы себе припеваючи, ели бы кокосы и бананы…
Куда бы ни устроился на работу, с первой же зарплаты поставлю себе новую батарею. И обязательно куплю электрообогреватель.
В комнате только ночую в спальнике, а так — перебрался на кухню, где включаю на день все конфорки. Цветы тоже сюда перенёс, жалко их, мёрзнут.
Дзинькнул Глебыч. Сказал, что был пьян, оттого наговорил мне гадостей, когда я звонил. А так ему мои стихи очень даже нравятся. Просил почитать что-нибудь новенькое. А нечего! Теперь не знаю, что думать. Поэт я всё же или не поэт?
Что бы то ни было, однако, к вечеру сваял стих. Вроде, недурственно вышло:
В стране телефонов мой дом на окраине слов.
На медной табличке есть номер, почти нечитаем.
И если отвлечься от пары случайных звонков,
мой дом, словно остров, практически необитаем.
Мне в нём хорошо, мне уютно здесь жить одному.
Без писем, коротких как спички, что вспыхнут и тают
дымком на ветру тишины. Я давно никому
войти и остаться надолго в нём не разрешаю.
Как всё-таки стихи приукрашивают жизнь. В дурном сне не назвал бы сейчас свой дом уютным.
Да, кстати, сказал Глебычу, что вылетел с работы. Он спросил, не хочу ли я к нему на завод пойти. Но с моим штырём в копчике меня туда не возьмут. Зато подумалось, что можно попробовать сходить на стройку. Там справки не требуются.
18 января 2011 г, вт.
Крещенский сочельник, мороз приударил, дома холодно. Сходил в ближайший храм за святой водой. Принёс домой. Меню разнообразное: вода святая, вода из-под крана, вода кипячённая. Нет, есть ещё куча кубиков Галина Бланка и банка какао. Можно пить бульон и горячий шоколад.
Сходил на стройку. Там таджики, лопочут не по-русски, и бригадир тоже из мигрантов. Ничего не сумел понять, что они говорят, плюнул и ушёл. Может, они специально притворились, что по-нашему не разумеют?
Заглянул в «Идею». Купил на последние деньги макароны. Та же кассирша, подсунула мне шоколадку, сказала, что я в прошлый раз забыл. Поумнел, отказываться не стал.
