Короче, обошлось неделей ежедневных выволочек и разборок с военным прокурором. Но пока суд да дело, батальон успел покинуть Тверь. А наши бойцы остались. Когда волокита с документацией о списании бронетехники подошла к концу, Петров на единственном сохранившемся от взвода танке отправился за застрявшим в полях третьим отделением. Кукушкина же и двух его товарищей взялся подвести военкор на армейском джипе.
Выехали засветло и довольно резво, к двум часам дня, добрались до Калуги. Оставалось полдороги и танкисты надеялись к ночи воссоединиться с родным батальоном. Но тут выяснилось, что единственная приличная дорога, ведущая в Орёл через Тулу, разобрана, проехать по ней невозможно, и поскольку зима свалилась, как всегда неожиданно, ремонтные работы отложены до весны. «Там просто нечего делать, когда снег повсюду, — разводили руками дорожники. — Отправляйтесь окольными путями. Вам ещё повезло — по снегу двигаться проще, чем по нашей грязи.»
Легко сказать «окольными путями», когда колёса вязнут в моментально вырастающих перед капотом джипа сугробах, на лобовое стекло падают с неба не изящные кружевные снежинки, а тяжёлые ледяные хлопья, и так быстро, что «дворники» не успевают сметать их. Джип ехал всё медленнее, медленнее, но всё равно оставалась надежда, что к ночи удастся добраться до города. Ужином едва ли накормят, но это не страшно, в Твери на дорогу выдали сухой паёк. Зато товарищи обрадуются их появлению, — весело превкушал Кукушкин.
Увы, до Орла они не доехали совсем чуть-чуть. В каких-то жалких тридцати километрах от города выяснилось, что бензобак пуст. Ни встречных, ни попуток… Впрочем, не было видно не только машин, но и вообще ни зги — дорога фонарями не освещалась. Хорошо ещё, джип застрял не посреди поля, как давеча танк, а на подступах к деревне Татинки. В Татинках света тоже не было — то ли народ вымер, то ли жители рано ложились спать. Впрочем, собаки лаяли, и путники понадеялись, что кого-нибудь им застать удастся. Военкор и бойцы, проваливаясь по пояс в снег, разбрелись по дворам в надежде раздобыть бензин, но дверь отворилась только в одной избе.
На пороге стояла румяная крепкая баба лет сорока с керосиновой лампой в руке. Она по очереди окинула взглядом путников и крикнула вглубь дома:
— Солдатики тут… подзастряли… впустим, что ли? — и после этого быстро и ободряюще кивнула. — Проходите, только шустро, не выстужайте избу.
В доме жила бездетная семейная пара. Бензина у них не было, и хозяин, тощий жилистый мужик, заверил их, что до рассвета никто другой не отопрёт им и помощи не окажет. Придётся заночевать здесь. Консервы — за ночлег. По рукам?
