— Но на каком основании? Мы ведь ни в чём не виноваты, — возмущался Круговой.
— А это ещё доказать надо. Ведь любят же они говорить: не я тебе доказывать буду, что ты виновен, а ты мне докажи, что ты не виноват. А главное вот, — Олег кивнул в сторону кучки полицейских весело общавшихся с дежурным, — им и дела нет, виноваты мы или нет. Так что ночевать нам тут, как пить дать, уж вы мне поверьте.
— А ну-ка, разговорчики мне там прекратили, — крикнул дежурный и Олег с профессором замолчали, погрузившись каждый в свои невесёлые мысли.
Дежурный дознаватель надулась чаю где-то к часу ночи. По крайней мере, именно в это время она почтила своим присутствием дежурное отделение. С удивлением посмотрев на подозреваемых, она легко и просто распорядилась распихать на ночь последних в разные камеры. Предварительно у них отняли шнурки и ремни. Олегу достался сырой и холодный нуль в конце помещения, да абсолютно без света. Круговой попал, напротив, в камеру предварительного заключения, где лампочка горела круглые сутки, а стены кишмя кишели клопами. Для профессора всё происходящие было испытанием тяжёлым. Ему, учёному, заслуженному человеку, никогда ещё не доводилось испытывать подобного обращения к своей персоне.
Чем ещё знамениты подобные камеры, так это своей теснотой, и как будто специально сделанными узкими сантиметров по двадцать пять скамеечками, вплотную прилегающими к шершавой стенке. Просидеть на такой скамеечке и пару часов мучительно, не говоря уже о целой ночи. Если когда-нибудь эта книга попадёт в руки действующего министра внутренних дел, уж не пройдите мимо этих строк. Ведь нельзя же человека ещё юридически невиноватого, ещё без приговора суда, помещать в такие условия. А то времена идут, а в системе вашей одни названия меняются, а та самая пресловутая суть остаётся.
С соседями бедолагам профессору и Олегу повезло не меньше. Рядом с Олегом сидел молодой героиновый наркоман, явно накануне ужаленный, правда, совсем не пчелой. Всё время, зависая он, усиленно чесался в моменты минутных просветлений. Вспомнилась фраза, висевшая на плакате в зале бокса, куда в юности недолго ходил Олег. Фраза эта гласила: «Увидишь наркомана, дави как таракана!» И Олег по жизни так и думал. Он с презрением относился к людям, сбившимся с пути и попавшим на дно. Сами виноваты, думал он. Однако этот наркоман почему-то вызывал у него только жалость. Правда, поговорить с ним не удавалось. Он всё время выходил из реальности, и Олегу ничего не оставалось делать, как попытаться уснуть. Только это было почти невозможным, он всё думал да никак не понимал, что же всё-таки произошло.
