— Лили. Если ты настолько не в состоянии уделить мне толику своего драгоценного внимания, то я буду вынуждена разговаривать с вами двумя по отдельности.
— Извини, — ответила она поспешно. — Я лишь... извини, — она хотела спросить, отчего такая обстановка — как в зале суда — но не осмелилась.
Мать устремила на нее долгий, пристальный и тяжелый взор. Лили постаралась не мигать — словно ей надо было переглядеть профессора Макгонагалл или гиппогрифа. Взор матери переместился на Северуса — тот уставился на нее в ответ; глаза его мерцали, как лунный свет на воде в беззвездную ночь, и он по-прежнему немного сутулился.
— Северус, — произнесла мама, — я хочу задать тебе один вопрос. Это очень серьезно, и ты должен отвечать честно, независимо от того, насколько ты боишься возможных последствий.
Северус продолжал на нее смотреть — но, видимо, осознав, что от него ожидают какого-то подтверждения, сказал коротко:
— Да, мэм.
Лили подумала, что если Северусу действительно тридцать восемь, то он лишь немногим моложе ее собственной матери, и моргнула. Должно быть, вся ситуация кажется ему какой-то сюрреалистичной...
— Ты отец ребенка Лили?
Лили свалилась со стула.
Мать шевельнулась, но помогать ей не торопилась — только неотрывно впилась глазами в Северуса.
— Мам! — выдавила Лили, но та лишь нетерпеливо скользнула по дочери взглядом; осознав, что Северус пытается поднять ее на ноги, Лили приняла протянутую руку и практически рухнула обратно на стул.
— С чего вы взяли, что Лили беременна? — недоуменно спросил Северус, переводя на Лили совершенно ошарашенный взгляд. — Что ты умудрилась такого сказать?
— Ты все-таки ответишь на мой вопрос, — заявила мама таким ледяным тоном, какого Лили от нее в жизни не слыхала.
— Я отродясь ничьим отцом не был, — сказал Северус. О Боже — кажется, ситуация начала его забавлять; Лили искренне надеялась, что мать не знала его настолько хорошо, чтобы тоже это заметить. — А вашего... внука или внучки — и подавно.
— Мам, да какой отец, откуда — нет у меня никакого ребенка!
Мать пронзила ее еще одним взором гиппогрифа.
— Я ясно помню, Лили, что прошлой ночью ты плакала из-за того, что потеряла ребенка.
Лили открыла рот — и снова его закрыла. Как же она налажала! Отрицать, что плакала из-за этого, смысла не имело — лгунья из нее была никудышная. Что же делать, что же де...
— Ах, это, — сказал Северус, перетягивая на себя внимание обеих женщин. — Лили, зачем ты слушала Фелисити Медоуз? В голове у этой пустышки и мозгов-то не сыскать.
