Нора считает, что сейчас моя бессонница вызвана работой, и ничем другим. Через год с небольшим истекает мой контракт с университетом, но пока о продлении контракта и речи не идет. Когда я спросил научного руководителя о внутреннем конкурсе на факультете, который грозятся провести уже многие годы, он лишь руками развел: «Что я могу тебе сказать? Подождем, пока умрет кто-нибудь из стариков. Но они крепкие, их ничего не берет».
Он не стал развивать свою мысль и в свои шестьдесят шесть лет не причислил себя к «крепким» старикам. Он не любит беседовать со мной о карьерном росте, ему больше нравится обсуждать интриги на факультете, постепенно переходя к общим рассуждениям о политике. Он может проговорить об этом до девяти-десяти вечера, когда пустеют коридоры, а охранники запирают двери – все, кроме маленькой боковой дверцы, которую открывает магнитная карточка (если ты случайно ее забыл – дело плохо). Я в основном киваю головой и что-то калякаю на странице с расчетами. Я – его личный зритель, выбора у меня нет. Наверное, он тоже не рад проводить столько времени со мной – уходит он всегда раздраженный, но ему нравится ощущать свою власть и держать меня у себя в кабинете, и потом, это лучше, чем то, что ждет его дома. Он никогда и ничего мне не объясняет, но, говоря о браке, становится язвительнее. Когда я объявил ему, что собираюсь жениться, его комментарий по ехидству уступал только тому совету, который получила Нора от своего отца («Главное – сохраните раздельные счета. Любовь любовью, а деньги деньгами»). Мой научный руководитель заявил: «У тебя еще есть несколько месяцев, успеешь передумать». На свадьбу он пришел один, встал у стола с угощениями, чтобы не пропустить ни одного блюда, а ушел одним из последних, сильно подвыпившим. Мне рассказывали, что на следующее утро он и слова не сказал о церемонии, зато жаловался, что съел что-то не то и что ему было плохо.
Ироничная фраза о пожилых коллегах – все, что должно избавить меня на несколько месяцев от страха остаться без работы. Тем не менее, для себя я отметил, что появилась надежда на продолжение моей университетской карьеры: на десятые доли процента выросла вероятность переезда в другой город, в другую страну или вероятность достойно сдаться и выбрать не столь благородный жизненный путь.
Мысль о переезде за границу мгновенно нарушает семейный покой. Всякий раз, когда я завожу с Норой разговор об исследовательском центре, где команда молодых ученых занимается чем-то близким моим научным интересам и получает «интересные, очень любопытные результаты»; всякий раз, когда я объясняю ей, что работа с моим научным руководителем что-то во мне убивает и мне лучше избавиться от его влияния (я уверен, что снова стану хорошо спать по ночам), Нора мрачнеет. Она что-то рассеянно бормочет в знак согласия, а потом умолкает, словно умоляя не продолжать.
