В то время Кутузов стал уже одним из самых доверенных лиц в окружении Павла I. Версию ряда биографов Кутузова о «неровном отношении» к нему со стороны Императора[202] трудно принять всерьез. Да, случалось Михаилу Илларионовичу, как на это указывают Гуляев, Соглаев и др., получать выговоры от Павла I. Такие же и еще большие взыскания, вплоть до ареста и ссылки, получали тогда все (едва ли хоть с одним исключением) из приближенных царя — и П.А. Пален, и Ф.В. Ростопчин, и А.А. Аракчеев, и сам цесаревич Александр Павлович[203]. Надо видеть главное: при Павле и от Павла Кутузов получил звание генерала от инфантерии (1798), ордена Святого Иоанна Иерусалимского (1799) и Святого Андрея Первозванного (1800), очередное — после двух екатерининских — пожалование 1 тыс. ревизских крепостных душ[204]. Вспомним, какие ответственные военные и дипломатические поручения доверял Кутузову Павел I. «С таким генералом можно ручаться за спокойствие империи» — так говорил Павел о Кутузове[205]. Личное расположение к Михаилу Илларионовичу Павел выразил тем, что крестил двух его внуков (от старшей дочери Кутузова Прасковьи Михайловны), двум дочерям — Прасковье и Анне — пожаловал звания фрейлин царского двора, а жену его, Екатерину Ильиничну, определил в статс-дамы[206].
Наконец, вот разительный факт. В декабре 1800 г. Павел I носился с мыслью, «чтобы положить конец войне» в Европе, устроить рыцарские поединки между европейскими государями, которые могли бы «сразиться на определенном поле, имея при себе в качестве оруженосцев, секундантов и герольдов своих самых просвещенных министров и самых сведущих генералов, как Тугут, Питт, Бернсторф». Для себя Павел I выбрал секундантами графа П.А. Палена и… М.И. Кутузова.
Генерал от кавалерии граф Петр Алексеевич фон дер Пален по своему влиянию и могуществу был тогда фактически вторым лицом в государстве. Он и возглавил заговор против первого лица, вполне ему доверявшего. Причины заговора, как внутренние, так и внешние, были очевидны уже для современников. Заговор — типично дворцовый. Устроили его дворянские верхи. Для них Павел I был нетерпим не только и даже не столько потому, что он мог непредсказуемо, под горячую руку, арестовать, сослать, разжаловать, унизить любого из них, отчего они и жили тогда «как во время холеры, прожили день — и слава Богу!»[207] В конце концов, для многих из них царь часто менял гнев на милость. Но почти все они отвергали самый курс политики Павла — и внутренней, и внешней.
