— Кто? Папа? — Саша аж рассмеялась. — Да добрее его я не встречала людей.
— Это с вами он был, как принято говорить, мягким и пушистым. С другими — нет. Глеб Симонович жестко наказывал людей за измену. А теперь представьте, что такой человек мог сделать с той, что его предала.
— Убить? — это выпалила Оля. Потом пожалела, что не сдержалась.
— Убить, — подтвердил ее предположение капитан. — Поэтому госпожа Пахомова и обманывала дочь. Официально, по турпутевке, она выехать не могла, ее бы отследил муж, поэтому ждала нужного момента, но…
— Не дождалась.
— Хотите сказать, что маму убил отец? — вскричала Саша.
— Я не могу делать таких заявлений, не имея доказательств.
— Но намекать на это запросто?
— Саш, ты пойми, я только лишь хочу докопаться до правды… — Впервые Лаврушин обратился к Пахомовой по сокращенному имени и на «ты». — И все, что я сказал до этого, я мог бы оставить при себе. Я не обязан делиться с тобой и тетей Маней информацией, которой располагает следствие. Просто вы не безразличны мне. И я сейчас беседую с вами не как полицейский, а как неравнодушный человек.
Он говорил искренне. Но Саша закрылась. Причем для всех. Когда бабушка положила ей руку на плечо, она стряхнула ее.
— Когда мы можем забрать останки? — спросила она у капитана.
— Уже завтра.
— Спасибо. До свидания.
Лаврушин коротко кивнул.
А когда он направился к двери, Пахомова сказала Оле:
— Ты ведь тоже уходишь?
— Да я не…
— Пока. Я позвоню. — И, развернув кресло, покатила к себе в комнату.
Он зашел в дом на цыпочках. Время было позднее, и Эдик не хотел потревожить спящую супругу.
Включив в кухне свет, он достал из холодильника бутылку минеральной воды. Налил в стакан, сел пить на кухонном диванчике.
С Лешей творилось что-то неладное. Он плохо выглядел и совсем не ел. С момента их знакомства прошло всего ничего, меньше двух недель, а Земских как будто лет на пять постарел. Возможно, всему причиной тяжелый физический труд, к которому он не привык. Но сердце Эдику подсказывало, что все гораздо серьезнее.
Прикипел он к Земских. И не потому, что тот ему жизнь спас. Просто бывает такое, когда встречаются два чужих человека и быстро становятся своими.
Мой человек, так думал о Леше Эд.
Захотелось чая. Крепкого, черного, с бергамотом и тремя ложками сахара. Но Эдик опасался, что щелчок отключающегося чайника в ночной тиши прозвучит так громко, что разбудит Полинку. Не то чтобы он так переживал за ее спокойный сон, скорее за свое спокойное бодрствование. Если жена проснется, то выйдет в кухню, и с ней придется разговаривать, а Эдику не хотелось.
