Бодрая, немного танцующая походка Чики начала замедляться, а затем стала напоминать движения кота, охотящегося на голубей. Мдя, этот кот встретил явно не голубей. На горизонте нарисовалась компания из трех пацанов-вэшников с параллельного класса, возглавляемая Гансом, то есть Гешкой Милосердовым. В его лице было действительно что-то от типичного фильмовского немца — белокурой бестии. Пока мое тело растерянно думало над своими безрадостными перспективами, паскудный Ганс замечает его:
— Ком цу мир! — подзывает он Чику.
Я оттесняю своего партнера на задний план и спокойно подхожу к блондинчику.
— Дальше что?
— А дальше ты выложишь из кармана все денюжки, и шлендаешь к горизонту, — проговорив угрозу, Ганс довольно хохочет.
— А может, это ты мне свои денюжки выложишь?
Свита Ганса в недоумении выпучила на меня глаза, а сам он, нервно улыбаясь, злобно заявляет:
— Сейчас у тебя вырастет второй рог.
И замахивается. Я с места врезаю ему ногой по голени. Ганс взвывает. Добавляю ему по скуле боковым замахом руки. Второй пацан подскакивает и, получив ногами по морде приемом из арсенала капоэйро, выпадает из реальности. Третий, толстенький парнишка, оказался сыкливым и не полез драться.
— Деньги из карманов! — неожиданно для себя, рявкаю на них.
Толстый, помертвев, мгновенно достает две бумажки по рублю.
— Если проверю и найду хоть копейку, убиваю без разговоров.
Ганс с бледным от боли лицом быстро передает мне деньги через толстого. Еще и униженно извиняется.
— Ладно, гуляйте, — благодушно разрешаю я, — Дышите через ноздри.
Пересчитываю деньги — шесть рублей.
— Круто мы погуляли с тобой, Чиканос! — бормочу я, уходя от печальной троицы.
Не доходя до гостиницы, свернул к магазину. Набрал там жратвы и пива три бутылочки, всей этой радости желудка почти на три рубля. Ввалился со всем этим в подвал. Кроме Медика, радостно встретившего меня, нагруженного припасами, там сидели еще несколько пацанов разного возраста. Подвал этот никогда не закрывался, и никто не крал отсюда матрасы на лежаках, старенькую радиолу и гитару-семиструнку. Здесь было тепло зимой и прохладно летом. Здесь пережидали родительские репрессии матерые двоечники. Здесь просто так сидели и общались пацаны, когда им надоедало слоняться по городку и мозолить глаза взрослым и ментам. Первые посетители возникали тут уже с последних уроков. Чужаки опасались сюда заходить без разрешения. К нарушителям применялись различные меры вплоть до набивания морд и пинания других частей тела.
