Кэмерон не желал об этом думать. Особенно после того, что видел в лагере.
Они свернули, остановились на подъездной дорожке к дому, и не успели выйти из микроавтобуса, как к ним подъехал Джей и спрыгнул с велосипеда — вероятно, ждал, когда они вернутся. На противоположной стороне улицы тоже царило оживление: Стю и его маленькая сестра Мелинда выскочили из дома и побежали к ним.
Кэмерон был рад снова оказаться в городе, в окружении зданий и людей, а не в дикой местности, окруженной… Бог знает чем.
Монстр Моголлона.
Теперь все его считают героем. Все хотят услышать рассказ о приключении в скаутском лагере. Даже незнакомые дети или те, кто ему не нравились, или дети с Третьей улицы уговаривали его рассказать о сорванном лице, висящем на дереве. Но ему меньше всего хотелось оживлять в памяти то ужасное утро, и в некотором смысле он даже жалел, что не рассказал доктору Хейфецу о своей дилемме.
— Что сказал мозгоправ? — спросил Джей, когда родители Кэмерона скрылись в доме.
— Ничего особенного, — пожал плечами Кэмерон и медленно повернулся на пятках. — Разве что, я… псих! — закричал он и, вытянув руки, бросился к Мелинде. Девочка с плачем побежала через улицу, назад в дом.
— Классно, — дрожащим голосом произнес Стю.
Джей рассмеялся.
— Слава богу, ты вернулся. Я целую неделю валандался с этой мелкотой.
— Я не мелкота! — запротестовал Стю.
— Ты мелкота, — сказал ему Джей.
— Я тоже рад, что вернулся, — признался Кэмерон. Не успели эти слова слететь с его языка, как он понял свою ошибку.
Стю тут же использовал представившуюся возможность.
— А где были его глаза? — спросил он. — На лице или остались в голове?
Кэмерон вздохнул.
— Может, сменим тему? Я, что, должен вас все время развлекать, не закрывая рта?
— Точно, — согласился Джей и толкнул Стю в спину.
— Ну!
— Не нукай, не запряг, — Джей ударил мальчугана по пятке, и тот растянулся на земле.
— Я маме скажу! — Стю вскочил и бросился через дорогу вслед за сестрой.
— Спасибо, — кивнул Кэмерон другу.
— Без проблем, — Джей оглянулся и, убедившись, что никто их не подслушивает и поблизости никого нет, спросил: — И все-таки, где были его глаза?
После обеда началась гроза — муссон с севера, — и Кэмерон обрадовался. Дети, игравшие на улице в футбол, разбежались по домам, и он тоже пошел домой, якобы укрыться от дождя. После возвращения от мозгоправа Кэмерон раз двадцать пересказывал свою историю, но нисколько не привык и не утратил чувствительности — наоборот, повторение лишь усиливало ужас, гнездившийся в мозгу, и думать о чем-то другом становилось все труднее.
