Машинист несмело кивает. Уве обреченно кивает в ответ.
Одно дело – распрощаться с собственной никчемной жизнью. Другое – испортить чужую, встретившись взглядом с человеком за миг до того, как превратишься в кровавую лепешку на стекле его кабины. Хрен вам, это не про Уве. Ни батя, ни Соня не простили бы ему этого.
– Ты как? Цел? – кричит Уве один из ремонтников.
– В последний момент выскочил! – радуется другой.
Они вылупились на Уве практически так же, как только что разглядывали свою яму. Видимо, работа у них такая – зенки пялить. Уве недовольно смотрит в ответ.
– Еще бы чуть-чуть! – подтверждает третий рабочий.
В руке у него надкушенный банан.
– Плохо бы дело кончилось! – улыбается первый.
– Еще как плохо, – соглашается другой.
– Мог и помереть, чего доброго! – поясняет третий.
– Да ты прямо герой, мужик! – восклицает первый.
– Жизнь спас. Вот это по-нашенски! – охотно кивает другой.
– По-нашему. Не «по-нашенски», а «по-нашему», – поправляет его Уве, точно в него вселилась Соня.
– А то бы помер, – поясняет третий и, как ни в чем не бывало, кусает банан.
На пути, сверкая всеми аварийными огнями, стоит поезд – пыхтит, сопит, охает, стонет, как толстяк, со всего маху влепившийся в стену. Из вагонов на перрон в растерянности выползают всевозможные личности – вероятно, айтишники и прочий никчемный народ, смекает Уве. Он сует руки в карманы.
– Ну, теперь еще черт знает сколько поездов опоздает, – произносит он и с невероятной досадой взирает на столпотворение на платформе.
– Ага, – говорит первый рабочий.
– Точно, – говорит другой.
– Все расписание коту под хвост, – соглашается третий.
Тут Уве издает звук – как будто кто-то силится выдвинуть заклинивший громоздкий ящик из ржавых пазов комода. Молча проходит мимо рабочих.
– Ты куда? Эй, герой! – удивленно кричит ему вдогонку первый рабочий.
– Постой! – кричит другой.
– Ну, герой же! – кричит третий.
Уве не реагирует. Миновав дежурного за плексигласом, выходит на заснеженную улицу и идет домой. Дремлющий город вокруг него потихоньку оживает, возвращаясь к своим иномаркам, ипотекам, энтернетам и прочей дребедени.
И этот день испорчен, испорчен непоправимо, горько констатирует Уве.
На подходе к велосипедному сараю, возле стоянки, он замечает белую «шкоду». Та движется со стороны дома, в котором живут Руне с Анитой. Рядом с водителем сидит решительного вида женщина – на носу очки, в руках целая кипа папок и бумаг. Водитель – давешний тип в белой рубашке. Машина резко выворачивает из-за угла, чуть не сбив Уве, – тот едва успевает отпрыгнуть.
