Сперва все сидели молча, только близнецы опять поссорились — чьей курточкой накрыть дрожавшую Галю. В конце концов они помирились: один пожертвовал курточку Гале, другой — Соне.
Дождь все не начинался, упало только несколько крупных капель.
— Володя, сюда! — позвала Люся. — Сфотографируй нас при свете молнии.
— Володечка, где же ты? — крикнула Магдалина Харитоновна.
Володя не откликался. Где же он? Куда пропал Индюшонок?
— Володька! — закричали мальчики.
— Да вот он!
Его обнаружили при очередной вспышке молнии. Он спрятался с головой под одеяло и громко стучал зубами.
— Володя, что с тобой?
— Я, я… я домой хочу! — Голос у Володи был такой же плаксивый, как у Сони в прошлом году, когда она разбила куклу.
Все дружно захохотали. Володька — такой хвастун и вдруг грозы испугался.
— Эх, ты! Стыдно! — набросилась на него Люся. — А еще хочешь быть кинооператором! Кинооператоры — настоящие изыскатели: они залезают к тиграм в клетки, фотографируют в тайге медведей, на воде крокодилов…
Гроза стала удаляться. Молнии блистали все реже, ветер стихал.
— А знаете что? — весело воскликнула Люся и вскочила. — Дождя не будет. Идемте в наши милые шалаши, и скорее спать, спать!
Глава пятая
НАЧИНАЕТСЯ МНОГОТРУДНЫЙ ДЕНЬ!
Есть в армии словечко, которое не слишком любят солдаты, особенно недавно призванные. Словечко это — «подъем». И любой старшина произносит его всегда с эдаким противным повышением голоса на три ноты, на звуке «ё-о-о».
— Подъе-о-ом! — закричала Люся по-старшински над самым моим ухом в пять часов утра.
Я высунул из-под одеяла нос, посмотрел: ребята шевелились, кое-кто тоже высовывал из-под одеяла то нос, то голые ноги и тут же прятал их обратно.
Ах, как не хочется вставать!
И плечу и ногам сразу сделалось так холодно, у меня затекла рука, покалывает в боку, я не выспался.
— Подъе-о-ом! — закричала еще раз Люся нарочно противным, гнусавым голосом. — Вставай, вставай скорее!
Она подбегала к одному, к другому, толкала в плечо, дергала за ногу, за косу…
— И понесло меня на эти изыскания! — кряхтел я, поворачиваясь на другой бок.
Я видел дивный сон. Мне только что приснился мой милый, идеально чистый врачебный кабинет. Я — в белом халате, в белой шапочке. Ребятишки испуганно и робко входят один за другим ко мне на прием. И в руках у меня не эта противная геологическая кувалда, а изящный никелированный медицинский молоточек невропатолога.
Я открыл глаза и вместо ослепительного потолка своего врачебного кабинета сквозь еловые маковки увидел небо — безоблачное, далекое, ни с чем не сравнимое в своей чистоте и синеве. Я тут же вскочил и оглянулся. Разве можно хныкать, когда утро такое чудесное! С реки поднимался тонкими струйками молочный пар. На хвойных еловых пальчиках блестели алмазы росы…
