— Для работы с кинетикой тебе нужно воспарить к нужным Исчислениям, — говорю я. — У меня останутся следы падения.
Хатор Маат выходит из-за шпилей чёрных скал, окружающих гибнущую башню Хегазы.
— Фозис Т’кар всегда в этом лучше разбирался, — пожимает плечами он.
Лицо Хатора Маата идеально симметрично, безупречно и чудесно.
Он хочет остаться таким, и потому его было легче всех убедить присоединиться к кабалу.
— Значит, он бы не пошёл сам?
— Нет. Но он затронут варпом, и перед его смертью я узнаю многое. Отнеси его в мою башню и положи к остальным — времени мало, как и нас, его нельзя терять.
— Ты действительно думаешь, что сможешь это остановить? — спрашивает Хатор Маат, и мне становится противно от отчаянной мольбы в его голосе. Если по завершении моей работы он станет будущим нашего легиона, то мне остаётся лишь возрыдать.
— Рубрика сработает. Должна сработать.
Прах слетает с моей ладони, уносясь к далекому горизонту. Я наблюдаю, как его подхватывает ветер. Мой разум ощущает каждую его крупицу, чувствует кровь, металл и плоть, которыми они когда-то были. В мягком касании праха я чувствую мертвецов. На секунду мне кажется, будто я узнал голос, но затем он вновь становится тихим шелестом по моим доспехам. Солнце катится к закату. Небо — погребальный костер расплавленных цветов. Ветер обдувает броню, не касаясь кожи. Он — голос жажды и шепотов. Я смотрю туда, где у обугленных руин собирается прах. Здесь все началось, тут все и закончилось. Я думал, что больше не вернусь сюда, но вот я здесь, жду и наблюдаю за тем, как прах кружится на ветру, и вспоминаю. Я — Азек Ариман, изгнанный сын Магнуса Красного, уничтожитель своего легиона, и я помню.
Я помню красный цвет. Красный отблеск доспехов под ярким солнцем. Передо мной на гладких белых камнях, согнувшись, сидел воин. Его доспехи были окаймлены полосами цвета слоновой кости, по серебру отполированных пластин вились символы. Он дрожал, будто от холода.
— Хелекфон? — медленно произнес я. Воин не пошевелился.
Я приблизился на полшага. Глубокое, натужное дыхание зажужжало по вокс-каналу.
— Брат? — вновь попытался я. Ничего. Лишь дрожь, шипящие вдохи и шум статики.
+ Хелекфон? + послал я.
Его голова резко поднялась. Безликие глазные линзы встретились с моим взором. Дрожь прекратилась. Он стал неподвижным, словно статуя. Я крепче сжал болтган, чувствуя, как его глаза следят за моими движениями.
+ Ариман? + послал он, его голос превратился в раздавленный мысленный шепот.
