Георгий Николаевич, не останавливаясь, прошел в свою светелочку, запер на крючок дверку, сел за столик, разложил перед собой рукопись, повесил пиджак на спинку складного стула, засучил рукава рубашки, посмотрел на часы, взял авторучку и начал писать.
Он писал о тех событиях, которые разыгрались на Руси в начале XIII века, о том, как начались разногласия у великого князя Владимирского Всеволода Большое Гнездо со старшим сыном и наследником Константином. Стольным (главным) городом Всеволода был Владимир на Клязьме, а Константин жил в Ростове, на берегу синего озера Неро. Там он построил белокаменный дворец и многие церкви, белокаменные и деревянные, там основал первое на Руси училище; по его повелению грамотные люди отправлялись по многим городам русским переписывать книги. Он собрал богатейшую по тому времени библиотеку, в которой насчитывалось до тысячи книг. Был у него дружинник Алеша Попович, который служил ему верой и правдой много лет…
«Мы не знаем, — писал далее Георгий Николаевич, — как выглядели те несомненно прекрасные здания, какие редкие книги хранились в той знаменитой библиотеке — все погибло во время многих пожаров и войн.
После смерти отца Константин собирался перенести в Ростов столицу своего великого княжества. Но этого совсем не хотели Владимирский епископ Иоанн, владимирские бояре, священники, монахи и дружинники. По их совету Всеволод вызвал Константина во Владимир и в присутствии всех остальных своих сыновей и многих знатных людей спросил ослушника:
— Где ты хочешь княжить?
Тот ответил, что хочет княжить и в Ростове и во Владимире, но жить останется в Ростове.
Тогда Всеволод спросил всех присутствующих, как ему быть.
Епископ и многие другие ответили:
— Завещай великое княжение второму своему сыну, Юрию.
Лишенный наследства, обиженный Константин уехал со своими боярами и дружинниками, в том числе и с Алешей Поповичем, в Ростов.
Вскоре, в 1212 году, умер великий князь Всеволод…»
Тут Георгий Николаевич собрался вставить подходящую цитату из «Истории России с древнейших времен» Соловьева:
«Умирая, он (Всеволод) ввергнул меч меж сыновьями своими, и злая усобица грозила разрушить…»
Но он не дописал фразы…
— Нет-нет, я вам сказала, что писатель занят. Нельзя, никак нельзя! — вдруг услышал он издали приглушенные восклицания Настасьи Петровны.
— Мне только договориться, только на одну минуточку, — умолял тенорок.
— Никак нельзя! После обеда — пожалуйста! — Настасья Петровна, оберегая покой мужа, была непреклонна.
