— Что это вы на мою избу загляделись? — спросила она, шамкая своим беззубым ртом и улыбаясь.
— Любуемся, Евдокия Спиридоновна, любуемся, — говорил Георгий Николаевич.
— Какой красивый ваш дом! — запели девочки.
— Можно у вас попить? — попросил Игорь.
Бабушка Дуня вынесла на крыльцо ведро и старинный деревянный расписной ковшик в виде уточки с клювиком, с глазками, с перышками.
Ребята пили воду и восхищались резьбой на ковшике, выдолбленном из единого кленового чурбачка.
Но у бабушки Дуни достопримечательности были не только по наружным стенам ее прелестного дома, а и внутри него.
— Евдокия Спиридоновна, москвичи очень хотят посмотреть, что у вас за стенами бережется. Может, вы покажете? — попросил Георгий Николаевич.
— Да уж и не знаю, — заколебалась бабушка Дуня и оглядела ребячьи ноги.
Все поняли, моментально расшнуровали кеды и разулись.
Бабушка Дуня повела босоногую экскурсию через сени в свою кухоньку. Тесной толпой ребята заполонили помещение.
Кухонька была маленькая, закоптелая, иконы в углу теснились совсем черные, обвешанные пучками лекарственных трав. Гостеприимно и уютно пахло этими травами, смолой от бревенчатых стен и козьим молоком. На лавку вспрыгнул кот, еще чернее, чем иконы; в сказках такие коты обычно живут у ведьм и у колдуний.
Три четверти кухни занимали два громоздких сооружения — русская печка и ткацкий стан. Вся жизнь бабушки Дуни ютилась на пятачке между ними.
Кроме кухни, была еще парадная горница, как у всех жителей Радуля считавшаяся священной и неприкосновенной; туда разрешалось заходить лишь близким родным, и то по большим праздникам. Даже Георгий Николаевич в то недоступное место никогда не заглядывал. Сейчас дверь в горницу была плотно закрыта.
Хозяйка между тем села на табуретку перед ткацким станом и своими проворными, темными и костлявыми руками принялась за работу.
Именно стан, а не станок — так называют на Владимирщине это очень сложное изобретение древних времен. На деревянной с подпорками станине стояла рама с тесным строем натянутых нитей основы.
Раз! — и бабушка Дуня передвигала справа налево челнок, тянувший за собой длинную тесьму, сшитую из пестрых тряпок, разрезанных на ленты. Одновременно она нажимала ногой на планку-педаль, снизу выскакивала деревянная планка и прижимала отрезок тесьмы к готовому полотнищу.
Два! — и бабка передвигала челнок слева направо, нажимала ногой на другую педаль, и следующий отрезок тесьмы плотно прилегал к полотнищу.
