— Ну, как они? — спросила я, имея в виду пойманных кобр.
— Для перелета вполне нормально! Ты сейчас посмотришь сама!
Мы поднялись на второй этаж, чтобы сфотографировать кобр. Через грязное стекло просторной клетки кобр почти не видно.
— Видишь, как злились — все заплевали ядом!
— Мне же надо сфотографировать их! А через заплеванное стекло — сам знаешь…
— Ну, давай так сделаем! — на секунду задумывается Федя. — Ты подготовь фотоаппарат, я открою стекло на десять сантиметров. Как только кобра приготовится плюнуть ядом, я окно быстро закрою.
Натужно заскрипев, видимо, окна долго не открывали, створки разъехались на две половинки, да не на десять сантиметров, а на все полметра. Обедающая кобра на секунду оторвалась от своего занятия и уставилась на меня своими немигающими глазками. «Эх, жаль, пасть моя занята!» — ясно читала я в ее похотливом взоре.
Я начала делать снимки. И кобра заспешила поскорее разделаться с ужином. Она торопилась, глотая и давясь кусками. Вот исчез в ее пасти последний кусочек. Кобра замерла в сладком предвкушении, поднялась на хвост и уставилась на меня, игриво прищуривая глаза. Я это ясно видела через объектив. Флегматичный Федя заволновался и придвинулся к стеклу. Кобра подняла свою ядовитую головку и начала раскачиваться из стороны в сторону.
— Все, хватит! — решительно объявил Федя, закрывая окно.
— А далеко ли она плюется? — спросила я, когда мы уже спускались по лестнице.
— На расстоянии трех метров ядом в глаз попадает! — с гордостью за змеиную точность ответил Кедров.
Я чуть не выронила фотоаппарат. Обедать в тот день я не смогла. Как только кусок к горлу поднесу, так меня мутит от воспоминаний о кобриной жадности.
— Наташа! У меня к тебе дело! — сказал редактор, как только я ступила на порог. — Но сначала сбрось фотографии кобр.
— Забирайте своих героинь! — ответила я Ивану Шаповалову. — Они на верстке.
— Вот и славненько! У тебя, кажется, истерика?
— У меня времени нет на истерику! Дело — то какое?
— Дело деликатное! Идем, в кабинете расскажу!
Чтобы редактор отдела излагал задание в отдельном кабинете — для этого требовались какие — то необычные причины. В полном молчании мы прошествовали в его отдельные покои, где тихо и ровно гудел кондиционер.
— Мне сегодня из полиции звонили. По вчерашнему происшествию на этом, как его, плавучем кране, — я насторожилась. — Оказалось, что того человека в трюме действительно убили!
— Сожалею! Но это не я! Мы в это время как раз тонули. Как убили хоть?
