Моля о том, чтобы на него обратили внимание, он стоял, робея, как будто предстал перед военным трибуналом. Первое его признание заключалось в том, что он гражданин Австрии, хотя жил, главным образом, в Италии, и чтобы не идти на воинскую службу, когда разразилась война, он пожелал стать шпионом в Италии. С вступлением Италии в войну его призвали в итальянскую армию в звании рядового. Пока это было возможно, он вел переписку с врагами-австрийцами. Ему несколько раз удавалось пересекать линию фронта, несмотря на то, что на нем была итальянская униформа. Он передал некоторую информацию перед битвой при Капоретто. На обратном пути ему не повезло: он заблудился между линиями фронта, и после нескольких дней безуспешных блужданий его застрелил в спину австрийский патруль. Он чрезвычайно удивился, оказавшись в нынешнем положении, и выражал готовность уступить свое теперешнее место более подходящему для этого человеку. В этих затруднительных обстоятельствах, казалось, сделать уже ничего было нельзя, но на счастье мимо пролетал Габриэле д’Аннунцио на кончике крыла серафима, сбрасывая в толпу, что собралась внизу, божественные сонеты, посвященные ему же самому. Когда д’Аннунцио спустился на землю, то предложил занять место неизвестного солдата, и это предложение было встречено благосклонными восклицаниями.
В Соединенных Штатах внимание американцев было приковано к огромному военному Арлингтонскому кладбищу, где покоились не только те, кто погиб, сражаясь за сохранение объединенной Америки, но и один воин, ставший символом всех тех, кто пал, сражаясь за сохранение автономных Европейских Штатов. Здесь шли подобные же представления. Тщательно отобранный Комитет из заслуженных граждан приблизился к могиле Неизвестного Американца. Он именовался Депутацией Четырех Сотен и должен был включать в себя четыреста американцев, которые внесли выдающийся вклад в мировую историю. Туда входили мистер Зингер, мистер Барнум, мистер Монро, мистер Христофор Колумб (хотя он продолжал жаловаться на то, как дурно его приняли на острове Эллис), мистер Уолт Уитмен (который уже заготовил оду «Я воспеваю все мировые протухшие трупы»), мистер Форд (чьему Кораблю Мира была дарована та же привилегия, что и «Мэйфлауэру» и «Арку» — причалить к небесной пристани), мистер Джордж Вашингтон, мистер Букер Вашингтон, мистер Брайам Янг — и прочие.
От звука электрического звонка американский герой бодро встал на ноги с жизнерадостной ухмылкой на лице. Эта ухмылка была обращена к тем членам депутации, которые обладали чувством юмора, поскольку ни у кого не вызывало сомнения то, что он был черным, как уголь, и то, что он оставался таким и при жизни, а не только после похорон. И вот, будучи военным, он встал навытяжку и обратился прямо из могилы к выдающимся и заслуженным гражданам со следующими словами:
