Из всех отверстий и пор тела Анк-су-намун начала изливаться густая черпая жижа. Собираясь на полу небольшими лужицами, она устремлялась, избегая прикосновений к присутствующим, в сторону, образуя небольшое озерцо. Затем таинственная жидкость, подобно животному, обладающему целью и волей, метнулась к бассейну с кипящей отвратительной субстанцией, откуда недавно появилась и влилась и чудовищное варево из человеческих останков.
С выражением мучительной боли Имхотеп, удерживаемый медджаями. взглянул в лицо своей возлюбленной. Какое-то время ее глаза смотрели на него, а потом их веки медленно сомкнулись.
Верховный жрец Осириса вновь издал душераздирающий крик, зловещим эхом отозвавшийся под сводами огромной пещеры. Имхотеп опять потерял любимую! И на этот раз, возможно, безвозвратно.
Теперь медджаи‚ должны были воздать за содеянное нынешней ночью.
– Ты проклял сам себя, Имхотеп, – объявил предводитель стражей фараона. В его глазах соседствовали глубокая печаль и еле сдерживаемая ярость. – Но ты навлек проклятие и на своих верных жрецов. Прежде чем тебя постигнет заслуженная кара, ты станешь свидетелем того, что произойдет с ними. Тебе придется унести вину за их мучения с собой, чтобы и в подземном царстве тебя смогли осудить по достоинству.
В другом зале храма, предназначенном для погребальных церемоний, жрецы-бальзамировщики в масках, изображавших голову бога Анубиса, занялись последователями Имхотепа. Ему пришлось увидеть, как в мерцающем пламени факелов и светильников его верные жрецы были мумифицированы заживо.
Бальзамировщики, орудующие крючьями, иглами, щипцами и ножами, сохраняли абсолютное спокойствие, словно имели дело не с вопящими и извивающимися в муках живыми человеческими телами, а с мертвой плотью усопших. Самой ужасной была операция, когда голову бальзамируемых дли неподвижности зажимали между двумя деревянными брусками. Но несчастные уже не кричали, так как их языки были вырезаны, а рты зашиты. Теперь бальзамировщики раскаленными докрасна крючьями, вводимыми в нос, крошили на мелкие кусочки мозг внутри черепов и постепенно извлекали: его через ноздри.
В каждом случае смерти предшествовало безумие.
Имхотеп пытался отвернуться или зажмурить глаза, чтобы не видеть происходящего, но служители, чьи лица скрывали маски шакалов, удерживали его голову и, если было необходимо, насильно оттягивали ему веки.
Этот кошмар продолжался несколько часов. Теперь у ног Имхотепа лежали тела двадцати одного преданного ему жреца. Некоторые из них слабо подергивались, напоминая выбирающихся из кокона насекомых. Скорее всего, это были лишь рефлекторные конвульсивные движения: ведь эти люди были лишены всех органов и мозга. Или все же они каким-то непостижимым образом еще могли испытывать боль? Но какие бы невыносимые страдания ни были причинены жрецам, Имхотепа ожидала совсем невообразимая участь. Хотя ему трудно было представить горшие страдания, чем созерцание мук своих сподвижников.
