А группа Шаридена с задания так и не вернулась, и я никак не могла определиться, радует меня это или же огорчает.
Наконец мы были готовы.
Ритта в бледно-розовом платье походила на нежную, только что распустившуюся розу. Уложенные в сложную прическу светлые волосы мерцали, словно лунное серебро, фарфоровая кожа сияла, алые губы лукаво улыбались, и лишь в голубых глазах затаилась печаль, которую я однажды имела неосторожность назвать дурной, за что подруга не разговаривала со мной целых два дня. Как бы то ни было, но я очень радовалась, что Ритта идет на бал не в одиночестве, как совсем недавно собиралась. Она была чудо как хороша — и сама осознавала это, кокетливо вертясь перед зеркалом.
Я же от собственного отражения в восторге не пребывала. Рассматривала веснушки, вызывающе яркие на бледной коже, нервно поправляла слишком, по моему мнению, глубокий вырез платья… Желание остаться в комнате, закрыть дверь и забраться под одеяло крепло с каждым мигом. Еще и кулон пришлось снять — он совершено не шел к платью.
— Ты прекрасно выглядишь, — решительно встала между мной и мрачным отражением Ритта. — Идем, как бы наши кавалеры не замерзли в ожидании…
На редкость разумная и совестливая девушка. Вздохнув, я вслед за подругой покинула комнату. Леди не опаздывают, и хоть в этом от меня что-то зависело.
На улице было тепло, полупрозрачные пока что сумерки мерцали от наполнявших воздух чар — кто-то баловался с освещением, и выходило на удивление неплохо и по-настоящему волшебно. Ритта шла впереди, положив ладонь на локоть высокого парня с целительского, и казалось, что они плывут в этом нереальном свете, словно герои какой-нибудь древней и, несомненно, красивой легенды. Возможно, мы с Эдгаром смотрелись ничуть не хуже, но представить себя со стороны не получалось.
В зале было светло, ярко и шумно. Ленты и цветы увивали колонны, сияли зачарованные витражи, слепил натертый до зеркального блеска пол.
Эдгар, оправдывая мои опасения, говорил много и с удовольствием. О погоде. О музыке, слишком громкой и навязчивой. О любимой теории магии и своих в оной достижениях, которые, бесспорно, посильны не каждому.
О Шаридене, правда, ни словечка не проронил, и уже за одно это я готова была терпеливо внимать заливающемуся жаворонком теоретику. И танцевать… Эдгар грациозностью движений не отличался, но я и не думала, что до такой степени. И лишь к третьему танцу, чудом избавив ногу от участи быть расплюснутой, пригляделась и поняла, что же меня смущало с самого начала вечера. Теоретик стал немного выше благодаря толстой подошве ботинок. Судя по всему, надел он такую красоту впервые, и очень хотелось спросить, зачем ему вообще это понадобилось.
