— Что он сказал, Матренушка?
И прокричала ей в ответ медведица Матрена:
— Он говорит, что цветок вначале травкой бывает.
— А что, разве и этого еще никто не знал у нас в роще?
Ох, так и запустил бы медведь Михайло в нее чем-нибудь, да неудобно, не в том возрасте, не медвежонок. Потоптался, сказал хмуро:
— А сейчас я расскажу вам сказку про мох, почему он расти не стал.
Услышал его слова Мышонок и запрыгал на пенечке под березой, захлопал в ладоши.
— Ха, большой медведь про птичку сказку рассказал, про травку рассказал, теперь про мох рассказывать будет. Сам большой, а сказки про маленькое рассказывает. Ха-ха. И запищал, засмеялся.
— А ведь верно, смешно это: медведь, а сказки про птичку да про травку рассказывает. Говорил бы уж о слонах или о тиграх хотя бы, — прогудел медведь Лаврентий.
Вокруг засмеялись. Смешно было и медведю Тяжелая Лапа, но он не смеялся. Он еще надеялся, что медведю Михайле дадут пирог, и потому кричал с места:
— Зря смеетесь. Хорошие же сказки.
Ворчал и Бурундучок на сосне. Пришел он к кургану самым последним. Сидел на сосне, мрачный, сутулый, в халате в полоску. Ворчал:
— И чего ржут? Ну ведь не смешно же, совсем, совсем не смешно.
Но вокруг смеялись. А когда все угомонились немного, медведь Михайло объявил торжественно:
— «Отчего мох расти не стал».
И снова — смех:
. — Мох! Охо-хо! Нашел о чем рассказывать. Может, у тебя еще есть какая сказка?
— Есть, про плесень. Но я ее потом расскажу.
— Про плесень? И-хи-хи! А может, ты прямо нее начнешь. Мы еще про плесень не слушали.
А медведь Спиридон позвонил в колокольчик:
— Тихо, братцы.
И повернулся к медведю Михайле, сказал, чтобы слышал только он один:
— Продолжай, Михайло. Только название не говори больше, а то опять смеяться будут.
И медведь Михайло начал рассказывать свою третью сказку:
«Родился в лесу Мох. Поглядел на деревья, воскликнул :
Вот это выросли, почти в облака макушками упираются. Может, и мне поднатужиться и стать таким же высоким? Но слышит, говорит Ворона Сороке на сосне:
— Плохо высоким деревьям: буря всегда валит первым высокое дерево. И гроза в первую очередь бьет по высокому дереву. Зимой ему холодно — все ветра его, а летом жарко — ближе всех оно к солнцу.
Услышал это Мох и сказал самому себе:
— Нет, права Ворона: высоким быть плохо.
И не стал расти. Навсегда остался маленьким. Ютится в лесных сумерках, на стволах деревьев и на болотных кочках.
