Он издал яростный вопль, сжал кулаки и выбежал из комнаты. Остальные родичи принялись поносить меня, словно, подставив вторую щеку, я нанес оскорбление брату, ударившему меня.
А я просто применил на деле знание, почерпнутое в погружении в бездонный колодезь: возлюби другого во всей его глупости и слабости. Ответить насилием на насилие, вырвать око за око, зуб за зуб – значит лишь умножить зло, хуже того, возвести зло в закон. Ответить любовью на насилие – значит погасить насилие и поставить перед носом насильника зеркало, отражающее его ненавидящее, перекошенное, уродливое лицо. Брат мой увидел свое лицо и бежал, устыдившись.
– Замолчите все и оставьте меня наедине с Иисусом.
Они подчинились и оставили меня с матерью. Она бросилась мне на шею и долго плакала. Я нежно обнимал ее, зная, что слезы зачастую предвещают откровения.
– Иисус, мой Иисус, я ходила слушать тебя, и меня охватило беспокойство. Я перестала понимать тебя. Ты постоянно говоришь о своем отце, о его наставлениях, но ты ведь так мало знал его.
– Мама, Отец, о котором я говорю, есть Бог. Я спрашиваю Его совета, когда уединяюсь для размышлений.
– Но почему ты говоришь «мой отец»?
– Потому что Он мой Отец, как и твой. Он Отец всех нас.
– Ты говоришь общими словами. Ты даешь общие советы. Ты утверждаешь, что надо любить всех, но ты-то любишь свою мать?
– Совсем нетрудно любить любящих тебя людей.
– Ответь.
– Да. Я люблю тебя, мама. И сестер, и братьев. Но еще больше надо любить тех, кто нас не любит. Даже врагов.
– Тогда наберись сил, поскольку врагов у тебя будет множество! Ты понимаешь, куда идешь? Какую жизнь уготовил себе?
– Моя жизнь меня не тревожит. Я не хочу жить ради себя и умирать ради себя.
– Как! У тебя нет своей мечты?
– Никакой. Я только свидетельствую. Я сообщаю другим то, что нахожу в своих размышлениях.
– Другие! Другие! Подумай вначале о себе! Ты приводишь в отчаяние свою мать. Я хочу, чтобы тебе удалась твоя собственная жизнь!
– Мама, моя жизнь принадлежит Отцу.
Она снова заплакала. Но то были слезы не отчаяния, но примирения.
– Ты безумен, Иисус.
– Какую же судьбу мне выбрать? Прославиться благим безумием или дурным плотничеством? Я предпочитаю быть благим безумцем.
Она рассмеялась сквозь рыдания. Страдания матери надломили мои силы. И я поспешил покинуть Назарет.
Невзгоды начались с моими первыми чудесными исцелениями.
Я не знал, какие из дел моей жизни сохранит будущее, но не хотел, чтобы распространился слух, который уже мешает мне, путается под ногами: мне не нужна слава колдуна.
