— Песок! Песок! Боже мой, Джастин, это великолепно! Отжалеть Англии несколько трюмов песка! А вы знаете, сколько он стоит? Да один только Берег Скелетов может затопить всю Англию песком! Держу пари, ваш приятель за дверью на чем-то извлекает выгоду! Что еще он может здесь делать, если не заниматься финансовыми сделками!
— Мы здесь по другим причинам! — Она размахнулась и ударила меня по щеке. — Но вам их не понять! Мы ненавидим ваш род. Не он ли поглощает весь мир? Вас миллионы на миллионах! Ваши убогие добродетели и глупая спесь невыносимы. Это вы своей прожорливостью истощили землю!
Хотя я был и задет, у меня хватило сил ответить спокойно:
— О'кей, Джастин, вы маленькие аристократы и вы ненавидите простых людей. Ваш род в течение всей истории наслаждался властью. Наш род все время подчинялся вашему. Но я такой же человек, как и вы. Я читаю так же хорошо, как и вы, но не настолько самодоволен! Мое нутро отвратительно урчит, потому что я голоден, а вы еще говорите, что такие, как я, истощили землю? Это сделал ваш род!
Она повернулась и отошла к стене.
— Я совершаю глупость, разговаривая с вами, — сказала она. — Я сразу не поняла, насколько вы глупы. В мире не осталось людей, понимающих природу человека и всеобщее состояние человечества. Очень мало тех, кого привлекает метафизический взгляд на природу человека. Мы — духовные и сельскохозяйственные банкроты.
Мне пришло в голову, что Джастин бессмысленно повторяет то, что говорил ей Меркатор. В то же время в ее голосе вроде бы не было оборонительных ноток. Внезапно меня пронзило острое желание, сродни сексуальному, — узнать и понять Джастин.
— Джастин, я не понимаю, о чем вы говорите, но все это не имеет никакого отношения к делу.
— Может, вы и это сочтете неуместным?
Она вставила кассету в проигрыватель и включила его. Наружу вырвались голоса, которые я узнал. Это были голоса, на которые я часто нарывался, плавая на «Звезде Триеста». Это были англоязычные радиостанции африканских государств: Алжира, Новой Анголы, Ватерберга, Западного Конго, Египта, Ганы, Нигерии и других. Насколько я знал, жизненные позиции этих стран были стойкими и энергичными, и даже немного агрессивными по отношению к Европе и к Америке, но в еще большей степени — по отношению друг к другу.
— Я не желаю слушать эту чушь! — вскричал я, потому что Джастин увеличила громкость.
— Послушайте их, Ноул, мой упрямый мальчик. Послушайте, как они наваливаются на вас со своими прожорливыми требованиями.
