Игрушки | страница 4



Наряду со всеми триумфами нашей цивилизации — да, и наряду с разрушительным воздействием перенаселения! — мы с грустью задумываемся, как много миллионов людей страдают от нарастающего одиночества и изоляции. Наши служители станут для них избавлением — они всегда отвечают, и даже самая нудная беседа не утомляет их.

На будущее мы планируем больше моделей, мужских и женских — некоторые без ограничений первых выпусков, обещаю вам! — куда более совершенных, поистине биоэлектронных чудес!

У них будут не только индивидуальные компьютеры — они будут связаны с Мировой Сетью Данных. Каждый сможет наслаждаться Эйнштейном в собственном доме! Изоляция будет окончательна побеждена!

Сел он под бурные аплодисменты. Даже синтетические служители, в скромных костюмах сидевшие у стола, с удовольствием аплодировали.

* * *

Волоча свой ранец, Дэвид крался возле стены дома. Вскарабкавшись на узорную скамейку, под окном гостиной, он осторожно заглянул внутрь.

Его мама стояла посреди комнаты. Лицо ее было пустым: невыразительность испугала его. Он смотрел, будто зачарованный. Время словно остановилось, как остановилось оно в саду.

Наконец она повернулась и вышла из гостиной. Подождав минуту, Дэвид тихонько постучал по стеклу. Тэдди выглянул, увидел его, свалился со стола и заковылял к окну. Повозившись, он наконец отворил его.

Они смотрели друг на друга.

— Я нехороший, Тэдди. Давай убежим!

— Ты очень хороший мальчик. Твоя мамочка любит тебя.

Дэвид медленно покачал головой.

— Если она любит меня, почему я не могу с ней разговаривать?..

— Какой ты глупый, Дэвид. Мамочке одиноко. Поэтому она завела тебя.

— У нее есть папа. А у меня только ты. Вот я — одинокий…

Тэдди дружески шлепнул его лапкой по лбу.

— Если тебе так плохо, лучше еще раз сходить к психиатру.

— Я ненавижу его — он заставляет меня чувствовать себя ненастоящим! — Он повернулся и побежал через газон. Медвежонок выпал из окна и заковылял со всей скоростью, какую давали его коротенькие лапки.

Моника Суинтон была в детской. Она еще раз позвала сына и теперь остановилась в нерешительности. Все молчало.

На столе валялась коробка фломастеров. Повинуясь внезапному порыву, она открыла ее. Десятки листков бумаги лежали внутри. Все они были исписаны фломастерами, неуклюжими каракулями Дэвида; каждая буква была выписана другим цветом. Ни одна записка не была закончена.

«ДОРОГАЯ МАМА КАКАЯ ТЫ НАСТОЯЩАЯ ТЫ ЛЮБИШЬ МЕНЯ КАК…»

«ДОРОГАЯ МИЛАЯ МАМОЧКА Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ И ПАПУ А СОЛНЦЕ СВЕТИТ…»