Я начал смотреть на стены вагона. Прямо над дверьми висела реклама мужского и женского белья. Это была реклама с Летицией Кастой, французской моделью. Летиция стояла в одной майке и бельевых трусах, а окружающие ее ребята были одеты в модном тогда гранж-хип-хоповом стиле. Слегка неопрятные и грязноватые. Летиция смотрела на каждого, кто разглядывал этот плакат, а у моделей вокруг нее был заговорщический вид, будто все это делается для тебя и имеет прямое к тебе отношение. Фотография заставляла верить, что она именно то, зачем ты приехал в Нью-Йорк, что вся компания дожидается тебя в одном из здешних дворов и зовет, хотя бы и меня лично, стать таким же молодым, красивым и альтернативным.
На следующей остановке в вагон вошел чернокожий парень. Уселся в середине вагона и этак агрессивно развалился. Он был в огромных наушниках, я за полвагона от него слышал раздающийся в них рэп. Парень подпевал и жестикулировал в такт биту. И в моем мозгу всплыла фраза Тени, что некоторые мазафакас не подозревают, что можно получить по башке арматурой. Фраза так и вертелась у меня на языке, так из меня и лезла, меня подмывало ее кому-то сказать. Я произносил ее на все лады и все время поглядывал на негра: она была моим паролем для вхождения в нью-йоркскую жизнь. Парень вышел, я сразу успокоился. Попробовал произнести эту фразу пару раз каким-то воображаемым собеседникам, но теперь она звучала далеко не так убедительно.
Район, в котором я оказался, выйдя на поверхность, был шикарным. Оно и понятно: Тридцать Вторая улица. Много ресторанов, и почти все они забиты до отказа.
На переходе на Тридцать Вторую горел красный, но машин не было, так что я решил перейти. И в тот момент, когда я был на середине авеню, все автомобили рванули одним ревущим потоком, так что пришлось пережидать их на разделительной полосе.
Рядом со мной на разделительной, пойманная между грохочущими потоками, стояла девушка с серебряным кошельком через плечо. В коротких шортах, я бы даже сказал в трусиках, и в туфлях на каблуках. Я здорово удивился, что она так легко одета, — ночь была холодная. Сзади на шортах крупными серебряными буквами было выведено «Хани», но тогда я даже не вспомнил о той в баре.
Одна из машин пронеслась совсем близко от разделительной полосы — нам пришлось отскочить назад. Девушка посмотрела вслед машине и сказала, что водитель, наверное, свихнулся, потом повернулась и поглядела на меня вопросительно-юмористическим взглядом. Я решил, что настал мой час: посмотрел вслед умчавшемуся автомобилю, многозначительно хмыкнул, выждал паузу — и выдал на шикарном черном сленге, который только мог позволить мне мой русский акцент, до безумия полюбившуюся мне фразу, что мазафакас, должно быть, и не подозревают, что могут получить за это по башке арматурой. Девушка выпучила глаза и посмотрела на меня, как на умалишенного.
