— Что, уже отправили кого-нибудь на тот свет?
Эндрью, все еще стоявший на пороге теплой неприбранной гостиной, покраснел, но, сделав над собой громадное усилие, подавил гнев и обиду. Он сказал отрывисто:
— Вы были правы. Это брюшной тиф. Меня убить мало за то, что я сразу не распознал его. Уже пять случаев. Я не в большом восторге, что приехал сюда. Но надо что-то делать, а я здесь новый человек и не знаю, что. Я звонил врачебному инспектору, да ничего от него не добился. И пришел к вам за советом.
Денни, в своем кресле у камина, полуобернувшись слушал с трубкой в зубах и, наконец, сказал ворчливо:
— Вы бы лучше вошли. — Затем, с внезапным раздражением: — Ох, да садитесь же ради Бога! Не стойте, как пресвитерианский священник, который готовится предать кого-нибудь анафеме. Выпить чего-нибудь хотите? Нет? Ну, конечно, я так и думал, что не захотите.
Но даже и тогда, когда Эндрью, неохотно уступая его настояниям, сел с оборонительным видом и даже закурил папиросу, Денни не торопился начинать разговор. Он сидел, тыкая своего пса Гоукинса носком рваной домашней туфли. Наконец, когда Мэнсон докурил папиросу, он сказал, кивком головы указывая на стол:
— Взгляните, пожалуйста, на это!
На столе стоял прекрасный цейсовский микроскоп и лежало несколько препаратов. Эндрью поместил один из них под микроскоп и сразу различил характерные палочки — группы тифозных бактерий.
— Сделано, конечно, очень неумело, — небрежно, скороговоркой заметил Денни, как бы торопясь предупредить критику. — Просто сварганил кое-как. Я, слава Богу, не лабораторная крыса. Я хирург. Но при наших проклятых порядках приходится быть мастером на все руки. Впрочем, как ни плохо сделаны препараты, ошибиться нельзя, видно даже и невооруженным глазом. Я их приготовил на агаре[8] в моей печке.
— Значит, и у вас были случаи тифа? — спросил Эндрью с жадным интересом.
— Четыре. Все в том же участке, где ваши. — Денни замолчал. — И эти клопики, что вы тут видите, — из колодца в Глайдер-плейс.
Эндрью смотрел на него, оживившись, сгорая от желания задать десятки вопросов, начиная понимать, как серьезно относится к своей работе этот человек, а главное — безмерно обрадованный тем, что ему указали источник заразы.
— Видите ли, — заключил Денни все с той же холодной, горькой иронией, — паратиф здесь более или менее обычное явление. Но когда-нибудь — скоро, очень скоро! — мы дождемся хорошенькой вспышки эпидемии. Виновата в этом главная канализационная труба. Она вся дырявая, и нечистоты просачиваются из нее, отравляя половину подземных источников в городе. Я вдалбливал это Гриффитсу, пока не измучился. Но он — ленивая, увертливая, ни на что не годная благочестивая скотина. Во время нашего последнего разговора по телефону я ему пригрозил, что при встрече проломлю ему башку. Наверное, оттого он и увильнул от вас сегодня.
